Тысяцкий не напрасно говорил про столы. Столы ломились от яств, и это не было пустым словом, Михаил ясно видел, как прогнулись тяжелые доски столешниц. Поста, слава богу, никакого не было, а потому и дичи, и всякого мяса, и хмельного питья имелося вдоволь хоть упейся-укушайся! Разномастные каши с мясом и мясною подливою, жаренные с яблоками гуси и перепелки, смородиновые кисели, пироги-рыбники и простые со всякой прочей снедью, а еще щи с кислой капустою, ушица налимья, ушица карасевая, окуневая, с лососью. Ну и жаренная на вертеле рыба ух, и вкусна же куски большие сочные, прямо-таки во рту таяли
Кушай, кушай, друже, улыбаясь, приговаривал Сбыслав. Эй, челядин Найлей-ко!
Пили из больших серебряных кубков не только пиво, бражку, мед, но и привозное вино мальвазеицу. Пили в больших количествах и не особо пьянели,
чай, мед с брагой не водка паленая, да и правду говорят, что закуска лишний градус крадет.
Миша от удовольствия аж глаза закрыл да прогнал смурные мысли сначала поесть как следует, а уж потом думу думать! Глаза разбегались и не только от яств. Посуда на столах золотая, серебряная, лавки-скамейки резные, узорчатой тканью покрытые, в окна свинцовые, со слюдой, переплеты вставлены, божница-киот оклады все в золоте, лампадка зеленым огоньком светится. Да уж, не бедно жил тысяцкий Якун, совсем-совсем не бедно!
Окромя молодого хозяина и гостя, за столом сидела дородная женщина в вышитом затейливой вязью убрусе Сбыславова матушка, и другие родственники младшенькие братья-племянники да девчонки сестры-свояченицы и прочие. Девки пересмеивались, переглядывались, выпивали и, вопреки всем представлениям Михаила о затворничестве древнерусских женщин, вовсе не чувствовали себя в чем-то ужатыми, скорее даже, наоборот развеселясь, песни запели, почему-то про дождь:
Сбыслав о битве рассказывал, а как же! Да так цветисто у него выходило! И не битва даже была целое побоище. И рыцарей-то шведских «без числа», и князь-то громил всех за милую душу, и вот он, гостюшка! мечом махал, дай бог каждому
Девушки слушали, перешептывались, а, как матушка утомилася, да, стол благословив, почивать отошла, с вопросами навалились: а правда ли, что сам Биргер-королевич войском тем управлял? А шнек свейских много было? А погибло сколько? А полон? Много ли рыцарей взяли?
Ну и про гостя тоже расспрашивали: с каких земель, да женат ли, да сюда ли надолго?
Узнав, что не женат, дружно сказали женим!
Ближе к вечеру явился батюшка, тысяцкий Якун. Бровью с порога повел: смело с лавки девок, сразу и глазенки погасли, и дела какие-то нашлись неотложные Видно, держал Якун свое семейство строго.
Сели. Ухмыльнулся в бороду, серебряный кубок поднял
За победу выпили, за Святую Софью, за благоверного князя. Миша уже пить еле мог, а уж от еды и вообще воротило. А Сбыслав да все его домочадцы ну молодцы как ни в чем не бывало в три горла кушали, не давились!
Смотрю, дружок-то наш утомился, произнес с усмешкой Якун. Велю проводить в опочивальню А о деле и завтра поговорим.
Верно, батюшка, Сбыслав поставил кубок. Пойду, самолично провожу
А дальше Михаил мало что помнил утомился, и так уже за столом носом клевал, а как почувствовал под собою постель, травами душистыми накропанную, так и уснул тут же, едва голова склонилась.
А проснулся Веселый Ганс его за плечо тряс!
Эй, Миха, вставай, чего разлегся?!
Миша глаза раззяпил боже ж ты мой! Это где ж он? Похоже, что в камере! Стены серые, спит на голых досках, да еще и дверь железная заперта.
Вася, мы где с тобой?
В ментовке, где же еще-то? Не помнишь, что ль, вчера побуянили?
Побуянили? Михаил уселся, скрестив ноги, и почесал затылок. Нет. Не помню.
Ну как же! Помнишь, водку мы с тобой на бережку пили?
Водку помню.
И девка еще была
Девку не помню
Ну, такая еще, в старинном платье
А-а-а-а!!! Гопники еще к ней приставали Вспомнил!
Вспомнил, вспомнил, передразнил Веселый Ганс. Колом только их не надо было бить
А что, я их колом, что ли?
Ну да выдернул из забора жердину и погнал Вот нас с тобой и забрали! Да девчонка та нас отмазывала браслетик, вон, тебе подарила
Браслетик? Какой браслетик?
Михаил посмотрел на запястье ну да, вот он Желтовато-коричневый, витой, в виде змейки Постойте-ка! Так он же сломался, браслетик-то! А тут вот целый целый
Слушай-ка, Ганс
Миша поднял глаза и обмер никой не Веселый Ганс перед ним сейчас был, а сын тысяцкого Сбыслав Якунович. Кудрявый, улыбчивый, правда, немного бледноватый видать, вчера тоже малость того, укушался
А вокруг не камера, а горница, что ли?
Черт побери!!!
Михаил рывком поднялся.
На вот, испей, протягивая глиняный кувшин, ухмыльнулся Сбыслав. Пей-пей, тут квасок кисленький, с похмелья славно.
Миша сделал пару долгих глотков и в самом деле, славно!
И вспомнилось сразу все Битва,
путь рабыня!
Слышь, Сбышек А куда Марья-то делась? Ну, девчонка та, помнишь?
Сын тысяцкого кивнул:
О рабе своей спрашиваешь? Не беспокойся, она с челядинками На днях продадим на торжище от греха что выручишь, твое!