Неискушенный человек спросит с удивлением: «Есть ли где- нибудь что-то подобное? Считается ли в медицине главным изучение истории медицины, в математике - истории математики, в физике - истории физики и так далее? Запрещено ли в медицине заниматься живыми людьми, а в физике - физическими процессами?
Своеобразные отношения в философии, которые не имеют параллелей, можно понять только исторически. Это пережиток XIX века, окаменелости гегелевской и послегегелевской эпохи.
Гегель пытался доказать, что история философии - самое глубокое человеческое знание, высшее достижение человеческого духа. Более того: история философии это завершение мирового развития, дальнейший прогресс невозможен. Историей философии завершается не только развитие познания, но и развитие мира вообще. В основе мира, согласно этой классической идеалистической философии, лежит диалектический процесс развития идей. Конечная цель этого процесса, по Гегелю, - осознание идеей самой себя. Наиболее адекватное выражение этого процесса - развитие философских идей история философии...
(Гегеля его товарищи по училищу в Тюбингене называли «стариком». Может быть, в этом - ключ к пониманию его учения?).
На учении Гегеля основывалась первоначально претензия чистой философии на звание царицы наук. Но философия Гегеля не является больше, как некогда, официальной «государственной философией» и поэтому не обязательна для всех. Чистой философии приходится искать новое обоснование своего права рассуждать обо всем. Свою опору она видит в истории философии. Но содержание этой истории - мнения мыслителей всех времен обо всем, что есть в мире. Чистая философия объясняет эти мнения, комментирует, иногда критикует или «додумывает до конца», но мироздание и мнения о мироздании это две разные вещи, как и сущность человека и совокупность мнений о ней философов всех времен. (Самый известный историк философии послегегелевской эпохи действительный тайный советник Куно Фишер однажды поверг в изумление каменотеса, который работал перед его виллой и Гейдельберге, заявив, что примет приглашение в Берлин, если шум не прекратится).
Путаница была возможна только в эпоху отлива философии. Только тогда мнения о предмете могли путать с самим предметом. Но мнением о предмете можно удовлетвориться только ничего толком о нем не зная. Когда же время отлива миновало, внимание снова привлекает сам предмет.
Но требование знания самих предметов вытекает не из теоретической потребности. Нам сегодня необходимо более точное надежное и глубокое знание сущности человека и его места в мироздании, нежели то, которое дает нам чистая философия, а именно научное знание этой сущности. Мнений о ней нам недостаточно. Это все равно, как если бы пациента лечил не врач, а комментатор Галена или Гиппократа. Но сегодня такой подход все еще господствует в философской и психологической антропологии.
Я знаю коллег в Германии и за рубежом, которые считают чудачеством мою борьбу за психологию и против ее подавления чистой философией. Немецким коллегам я отвечу: Те, кто считает эту борьбу ненужной, просто не знакомы с ситуацией и ее подоплекой. А иностранным коллегам я отвечу: Положение психологии в Германии нельзя сравнивать с ее положением в других страна, где психология - специальная наука,
не заботящаяся о жизни в целом и о культуре. Немецкая психология сознательно стремится к повышению уровня культуры, народа и человечества. На этом пути она неизбежно сталкивается с притязаниями чистой философии. (За рубежом должны перестать удивляться, что мы - солдатский народ. Нам надо много сражаться, и противоречия в духовной сфере тоже выливаются в борьбу).
Чистая философия продолжает сопротивляться психологии. Борьба с ней требование нашего немецкого национального движения в сфере культуры. Как движение за создание живого, оно требует, чтобы философски-антрополгические вопросы не решались больше исключительно с точки зрения чистой философии и истории идей, а также с точки зрения наук, занимающихся живыми людьми, прежде всего, биологической психологии. Наше движение требует полного уравнения в правах в вопросах мировоззрения исторического и биолого- психологического подходов. Это требование выполнялось во времена В.Вундта, но потом тесно связанный с крайним либерализмом поздний идеализм снова предал его забвению. Немецкая психология жестоко подавлялась.
Потребуется еще долгая борьба, чтобы немецкое движение одержало победу и в вопросах мировоззрения. Старые противники прибегают к новой и весьма искусной маскировке.
Наше движение обеспечивает полную свободу творчества, тогда как крайний либерализм тиранически стеснял ее рядом обязательных догм...
Культура прошлой эпохи раздваивалась на материалистическую и позитивистскую культуру мертвых вещей и материальных ценностей с одной стороны и на культуру далеких от действительности идей, с другой. Сфере живого внимание не уделялось... То же самое происходило и в области психологии...
Существует опасность, что идею вождя спутают с принципом инквизитора (об этой путанице писал А. Розенберг в статье «Руководство, диктатура и инквизиция» в органе СС «Дас Шварце Корпс» 2 апреля 1936 г.) именно в научной области, прежде всего, в философии, психологии и педагогике. Путаницу вызывает понятие авторитарного руководства, но национал-социалистическое государство вкладывает в него совсем иное содержание, нежели в прежние эпохи.