И я вынужденно затыкаюсь. И больше нисколечко не сопротивляюсь. Хочется ему возиться с моими волосами, пусть. Зато я в одеяле, и ему ничегошеньки не видно под ним. В том числе и наличие повязки на животе под майкой. Она, кстати, на удивление почти не намокла. Наверное, её спасла просторная олимпийка и пластырь по краям. А может то, что Богдан вовремя прижал меня к себе, когда на нас обрушились потоки воды с потолка. В любом случае повезло. Мой истязатель её, похоже, не заметил.
Хотя я всё равно не спешу расслабляться. Но проходит минута, другая, а Богдан так и продолжает увлечённо сушить мои волосы. И всё. Даже во взгляде больше ни намёка не отражается на какую-то пошлость. Он до того сосредоточен и умиротворён, что я тоже постепенно успокаиваюсь вместе с ним. Потому совсем не ожидаю услышать:
Очень испугалась, да?
В его голосе звучат виноватые нотки, и я всё же перестаю жмуриться, поднимаю на него робкий взгляд.
Немного, признаюсь. Но я сама тебя довела, так что Прости, вздыхаю. Я не должна была лупить тебя одеждой.
В ответ получаю улыбку. И самодовольное:
Но трусишки обратно всё равно не верну.
Только-только поднявшая голову вина тут же теряется за стеной нового возмущения.
Маньячелло! повторяю вот уже который раз за вечер.
Кажется, теперь не только у меня тут прозвище, но и у него. И в отличие от меня, оно ему идеально подходит.
Ты сама меня довела, нагло припоминает он.
С сушкой волос завершено, и он отступает, забирая полотенце с собой.
После того, как ты меня первый довёл, напоминаю я ему, приглаживая пусть уже не мокрые, но всё ещё влажные
волосы.
У меня в принципе отсутствует совесть и тормоза, безразлично пожимает парень плечами, разворачиваясь к шкафу.
О, это я уже заметила, ворчу едва слышно себе под нос, тоже выходя из-за угла.
Чуть подумав, усаживаюсь на кровать, скрестив ноги. Так теплее. На мягком пуховом одеяле, с прижатыми к коже ступнями и покрывалом сверху.
Если ещё не передумала возвращаться к себе, часа через три-четыре будет самое удобное время, чтоб без лишних свидетелей, произносит Богдан.
А когда вновь показывается мне на глаза, то на нём появляются штаны. Футболку он предпочитает надеть не на себя, а на меня. С той целью и устраивается со мной рядом, твёрдо скомандовав:
Ручки.
Смотрю на него в шоке и спешно трясу головой в отказе, плотнее оборачивая вокруг себя покрывало.
Спасибо, мне и так неплохо!
Ты хочешь сегодня ночевать в своей постели или на самом деле предпочитаешь мою? выгибает он бровь.
Я сама могу одеться.
Я сказал, ручки вверх, ведьма, повторяет упрямо.
И я бы отказалась, но вспоминаю, как недавно он порвал на мне одежду, и аккуратно высвобождаю одну руку. Сперва одну. Затем вторую. Покрывало спадает с меня в момент, когда синяя ткань накрывает грудь. Я позволяю ему упасть, расправляю футболку и кутаюсь обратно в него. Чтоб наверняка!
Богдан не возражает. Наоборот. Ещё и в одеяло сверху меня укутывает, после чего устраивается на кровати удобнее, облокотившись спиной об изголовье, а следом устраивает и меня рядом с собой.
Не знаю, где тут логика с одеялом, но просто позволяю проделать с собой все эти манипуляции, ведь так гораздо теплее.
Так я и остался голодный, произносит Богдан спустя непродолжительную паузу.
Зато без отравления, успокаиваю, как могу.
Сама при этом смотрю на его голые ступни. В итоге не выдерживаю и пересаживаюсь иначе. Сперва выбираюсь из-под одеяла, после чего залезаю под него, и уже после укрываю им нас обоих.
Тебе бы тоже футболку надеть, замечаю негромко.
Прижимаюсь к нему ближе и собираю ногами покрывало вокруг себя, чтобы и мои ступни поскорее согрелись, а то до сих пор ледяные.
Молочка бы с мёдом
Но чего нет, того нет.
Погоди, угрюмо замечает мою возню парень.
А вскоре к моему согревательному снаряжению добавляются носки. Мужские и тёплые. С оленями. В красно-зелёную полоску. Смотрю на них со скепсисом. Сперва на них, затем на Богдана.
Прабабушка вяжет и дарит на каждый Новый год, оправдывается.
Я же всё пытаюсь представить его в них
Выходит плохо.
А свитер с оленями тоже есть? не удерживаюсь от вопроса.
И прикусываю щёку изнутри, чтобы не улыбаться слишком широко.
Доведёшь ведь опять, притворно грозно хмурится Богдан.
Мои губы всё-таки разъезжаются в широкой улыбке, а из груди вырывается смешок.
Прости. Просто это так мило.
Ах, так, да? Весело тебе, значит? щурится он.
А через пару секунд я хохочу уже во весь голос, потому что у кое-кого же отсутствует совесть, и он не медлит с расправой. Щекочет меня с обеих сторон, опрокинув на спину, а я брыкаюсь и изворачиваюсь.
А-а-а, не надо! Богдан, хва-ати-ит! Богда-ан!
Надо, Влада! Ещё как надо!
И я снова и снова хохочу, не в силах прекратить эти его издевательства. Но стоит ему прекратить, я опять спрашиваю:
Так что, олений свитер тоже есть?
И опять смеюсь, когда он снова проходится пальцами по моим бокам. Но ведь и правда интересно!
Если ты спрашиваешь в надежде, что я и его тебе отдам, то даже не надейся, хватит с тебя и носков, отзывается Богдан тоже со смешком, правда его улыбка тут же исчезает, стоит ему склониться ко мне чуть ближе. Но если ты до сих пор замёрзла, я знаю ещё один действенный способ, как согреть тебя, добавляет тихо мне на ухо.