Все считали его дом домом с привидениями,
сказал я. Сколько нам тогда было? Тринадцать?
Наверное. Мы зашли в тот дом и что-то взяли оттуда как доказательство, что были там.
Я взял картину. Какой-то старый пейзаж, просто сорвал со стены. А ты?
Грёбаную подушку с дивана, ответил он и рассмеялся. Глупость какая! Я вспомнил дом Спайера, потому что сейчас чувствую что-то похожее на то, чувствовал тогда. Ни оленей, ни птиц, ни белок. Может, в его доме не было привидений, но этот лес... Он пожал плечами и отпил немного пива.
Мы можем уехать сегодня. Эти фары, наверное, будут в порядке.
Нет. Завтра. Соберём вещи сегодня вечером, ляжем пораньше спать и уедем с первыми лучами солнца. Если ты согласен.
Согласен.
Всё в нашей жизни сложилось бы совершенно по-другому, если бы тогда мы доверились фарам "НеллиБель". Иногда мне кажется, что мы уехали тем вечером. Иногда мне кажется, что существуют Теневой Лэрд и Теневой Буч, которые прожили теневые жизни. Теневой Буч не уехал в Сиэтл, а Теневой Лэрд не написал ни одного романа, не говоря уже о дюжине. Эти тени были порядочными людьми, которые жили ничем не примечательной жизнью в Харлоу. Они управляли свалкой, владели транспортной компанией, занимались городскими делами, как полагается: чтобы на городском собрании в марте сходился бюджет и чтобы было меньше жалоб от консерваторов, которые мечтали вернуть "Бедную ферму" . Теневой Буч женился на девушке, с которой познакомился в боп-баре в Льюистоне, и завел ораву теневых детишек.
Теперь я говорю себе, что хорошо, что этого не случилось. Буч говорил себе то же самое. Я знаю, потому что мы общались друг с другом об этом по телефону, а позже по "Скайпу" или "ФейсТайм". Всё было хорошо. Несомненно. Мы стали знаменитыми. Мы стали богатыми. Наши мечты сбылись. В этом нет ничего плохого, и если у меня когда-то возникали сомнения по поводу того, правильно ли сложилась моя жизнь, то разве не у всех так бывает?
Ведь так же?
Я больше никогда не дам тебе готовить, сказал я Бучу, когда мы мыли посуду.
Ловлю на слове, парировал он.
Мы собрали все вещи и сложили их у двери. Буч слегка пнул большую аптечку.
Зачем мы вечно таскаем эту штуковину?
Потому что на этом настаивает Шейла. Она уверена, что кто-то из нас упадет в яму и сломает ногу или кого-то из нас подстрелят. Вероятно, приезжий с винтовкой с оптическим прицелом.
Чепуха. Думаю, она просто суеверная. Верит, что единственный раз, когда мы не возьмём с собой аптечку, станет тем самым разом, когда она нам понадобится. Хочешь пойти посмотреть ещё раз?
Мне не нужно было спрашивать, что он имел в виду.
Почему бы и нет.
Мы пошли на поляну посмотреть на небо.
Какого хрена? вымолвил Буч и побежал на мост. Я последовал за ним. Мне не нравилось, что мы втроём находимся на мосту одновременно, да еще так близко друг к другу, но нельзя было оставлять её там, лежащей без сознания, а возможно, и мёртвой. У неё были длинные чёрные волосы. Вечер была ветреным, и я заметил, что когда дул ветер, её волосы раздувались одним пучком, как будто пряди были склеены. Не тонкие разлетающиеся пряди, а только этот пучок.
Хватай её за ноги, велел Буч. Надо убрать её, пока этот чёртов мост не рухнул в чёртов ручей. Он был прав. Я слышал, как скрипят опоры и как грохочет Джиласи, полноводный от дождя.
Я взял её за ноги. На ней были сапоги и вельветовые брюки, и в ней было что-то странное. Но было темно, мне было страшно, и всё, чего я хотел, это почувствовать твёрдую почву под ногами. Буч поднял её за плечи и вскрикнул от отвращения.
Что? спросил я.
Неважно, давай быстрее!
Мы перетащили её с моста на поляну. Всего шестьдесят футов, но казалось, что прошла целая вечность.
Положи её, положи. Господи! Господи, Боже мой!
Буч уронил верхнюю часть её тела, и она рухнула лицом вниз, но он даже не обратил на это внимания. Он скрестил руки и начал тереть ладонями подмышки, как будто хотел избавиться от чего-то противного и неприятного.
Я начал опускать её ноги и застыл, не веря своим глазам. Мои пальцы, казалось, погрузились в её сапоги, словно они были из глины, а не из кожи. Я выдернул руки и тупо уставился на следы на пальцах. Следы постепенно исчезали.
Боже мой!
Это как...
чёрт, как будто она сделана из пластилина или чего-то подобного.
Буч.
Что? Чёрт побери, что?
Её одежда это не одежда. Это как... боди-арт. Или камуфляж. Или ещё какая-то чертовщина.
Он наклонился к ней.
Слишком темно. У тебя есть...
Фонарик? Нет. Не взял его. Её волосы...
Я дотронулся до её волос, потом резко отдёрнул руку. Это были не волосы. Это было что-то твёрдое, но податливое. Не парик, но что-то искусственное. Я не знал, что это такое.
Она мертва? спросил я. Мертва же...
Но в этот момент женщина сделала долгий хриплый вдох. Её нога дёрнулась.