Средневековые видения интересны тем, что они строятся совершенно не по тому принципу, по которому выстроены академические истории. У первых есть свой явный наблюдатель, у вторых его нет. Туркилль рассказывает все, как он сам видел; Беда, Григорий и подобные им историки не описывают то, что они видели или знают, а только то, что «всем» известно и то, что уже имеет место и не нуждается ни в опровержениях, ни в доказательствах.
Средневековый автор стремится максимально самоустраниться из текста, изъять наблюдателя de facto, потому что у истории уже есть наблюдатель, ради которого она пишется. Видение иной жанр; его можно было бы назвать праформой современных микроисторических практик, где автор является единственным создателем и единственным лицом, несущим ответственность за сочиненную им историю.
Видения были формой налаживания простонародным сознанием загробного мира, серьезным же людям было не до таких пустяков. Они продолжали свой поиск унифицирующей концепции истории. Мало было начать повествование от Адама, мало было написать правдивую историю франков, германцев или
англичан, мало быть добротным средневековым историком, нужно еще суметь инкорпорировать в историю весь мир и наоборот. Французский автор XII века Рауль Глабер, критикуя своих предшественников Павла Диакона, Беду Достопочтенного, Григория Турского за «микроисторичность», пообещал написать историю обо все четырех сторонах света, причем не покидая родной Бургундии; Адемар Шабаннский, предложив приблизительно такой же проект, остановился в конце концов на хронике аквитанских событий; однако Козьма Индикоплов, автор популярной «Христианской топографии», решил все же довести дело до конца, пообещав создание не только целостной исторической схемы, но и разоблачение ереси о якобы шарообразной форме земли, что, по его мнению, вредит Священному Писанию.
«Слово о полку Игореве» не средневековая история в европейском смысле слова, но ее фабульная структура, как кажется, позволяет провести некоторые параллели. Автор «Слова» неизвестен, имя наблюдателя полностью изъято из текста, к чему, мы помним, стремились и западноевропейские историки. Рассказ начинается с признания вины главного героя, чью гордыню и своеволие осуждает автор; герой за это наказан, как и библейский Адам. Его наказание не носит частный характер, вместе с ним, как и с Адамом, страдают все его люди. Христианский культурный герой, стоящий на границе между языческим и монотеистическим миром, а Игорь и Адам как раз этот случай, не могут страдать в одиночестве. Их грех должен искупаться целым светом, микроистория их грехопадения завязана на макроистории мира, в который они оба принесли страдание. Более сложная корреспонденция Игорь и Христос; оба страдают, оба несут в мир истинную веру, оба борются с неверными: первый с половцами, второй с язычниками. Христос выполняет волю своего всемогущего Отца, Игорь жертва истории, которую он отчасти сам сочинил и в которой он сам же участвовал. Как в Европе, пространство средневековой Руси было замкнутым и самодостаточным; все, что происходит за ее границами не принадлежит Истории и поэтому является эсхатологически нерелевантным.
Насилие над Историей со стороны неистории губительно, оно разрушает связь микро- и макромира, нарушает целостность иерархии, а без нее средневековому человеку не спастись. «Слово о погибели Русской земли» и «Повесть о разорении Рязани Батыем» тексты о вторжении неисторического, дьявольского начала в мирское, но упорядоченное пространство, для которого разрыв связи с сакральной историей оказывается фатальным. Батый варвар, не имеющий представления о цельности сакрально-профанного универсума, он может переступить через любые границы добра и зла, ему не нужно заботиться о спасении. Без особых сомнений он казнит Юрия Рязанского, приехавшего к нему с княжескими дарами. Узнав о судьбе Юрия, княгиня Евпраксия вместе с сыном кончают жизнь самоубийством. Потом татары разоряют весь город. «Вси равно умроша и едину чашу смертную пиша», сообщает хронист.
Историческому человеку не выжить без князя, без легитимной власти, без своей земли, где только и может История двигаться в нужном ей направлении. Средневековье, сделаем мы такое предположение, создало свою «микроисторию» и сумело себя в ней разглядеть, освободившись от себя как от наблюдателя.
ПРОШУ И НЕНАВИЖУ:ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ В РУССКОМ МОДЕРНИЗМЕ
a) жертва это дар богам или духам для обеспечения их благосклонности к человеку, считает Эдуард Тейлор ;
b) согласно Марселю Моссу, «жертва дает человеку право на его бога» ;
c) Эдвард Джеймс предлагает целый реестр жертв: для умилостивления богов, для дарования им пищи, для привлечения божественного внимания, искупительная жертва, благодарственная, жертва как акт благочестия, жертва, сопровождающая человека в мир иной ;
d) Эмиль Дюркгейм, с ссылкой на Абеля Бергеня, одного из пионеров французской индологии, написавшего трехтомный труд по истории ведийской религии, пишет, что жертвоприношение «всемогуще само по себе, без какого бы то ни было божественного влияния» . А вот что говорит сам Бергень по этому поводу: