Слышали, что сказал он?
Да, ответил Делибей, разгадавший, к чему клонит Петцет.
И вы слышали, господин комендант? грозно обратился к нему представитель абвера.
Да, герр обер-лейтенант, ответил комендант. И он понял тактику Петцета.
Вот, господин комендант, если я еще раз услышу об этом, тогда пеняйте на себя, крикнул Петцет, стуча кулаком по столу. Мы не настолько бедны, чтобы не обеспечить пленных несчастным табаком, успокоившись, он взял со стола пачку папирос и, подойдя к военнопленному, предложил:
Курите!
Спасибо, ответил пленный под 3371, искренне поверив разыгранной комедии.
Возьмите, возьмите. Есть международная конвенция о военнопленных. Гуманизм. Понимаете? Разве мало солдат в плену у русских? Если мы плохо будем относиться к вам, то и русские так же станут поступать с нашими.
Пленный удивился. Еще никто с ним за период нахождения в лагере так не разговаривал. Он взял пачку сигарет у Петцета. Немец протянул ему зажигалку. Папироса за столько месяцев...
Ради ваших детей и нужно вступить, настаивал немец.
Не понимаю.
Чем быстрее мы победим, тем скорее вы увидите своих детей.
А если заключат мирный договор?
Этого никогда не будет! сдержанно, но уверенно заметил Петцет. А если даже будет, то опять-таки пострадаете вы, схитрил немец.
Почему?
Военнопленного, сообщившего во время опроса противнику данные, составляющие военную тайну, НКВД расстреливает, вполне серьезно произнес офицер абвера.
Я ничего не сообщил вам, насторожился пленный под 3371.
Петцет взял со стола анкету-карточку и попросил допрашиваемого подойти ближе к столу.
Это ваша подпись?
Да.
А вот полные данные о вашей войсковой части. Разве эти сведения не составляют военную тайну?
Составляют, ответил, опустив голову, допрашиваемый.
Выбирайте, порекомендовал Петцет, небрежно бросив анкету на стол.
Это только начало вербовки нужных нам людей, господа, разглагольствовал Петцет. Есть еще другие методы. К ним можно отнести: использование ответа на графу анкеты-карточки «подвергался ли при большевиках аресту по политическим мотивам». Если да, то за шиворот такого, и обиженный человек к вашим услугам.
Нам в школе говорили, что надо приучать людей и к таким методам, как голод и карцер, дубинка и холодная вода, хихикнул Делибей, показав свои зубы, похожие на кукурузные зерна.
Господа, в скором времени будет очередной выпуск в школе в Вустрау, и подготовленные нами пропагандисты расскажут военнопленным о немецком превосходстве, дополнил размышления своих подвыпивших коллег Петцет.
В положении о СКНК сказано, что в целях привлечения людей на нашу сторону необходимо практиковать организацию экскурсий для военнопленных по достопримечательным местам великой Германии, эту возможность не следует упускать, внес предложение Надырхан.
Лагерь в городе Просткен, куда прибыли теперь Надырхан и его компания, был намного обширнее, чем предыдущий. Здесь Петцет предложил коменданту лагеря вывести из бараков горцев отдельными группами, а не всех сразу.
Как вас обеспечивают питанием? обратился Надырхан к выведенной из бараков первой группе пленных. Эмигрант, хотя и не проходил школу агентов-пропагандистов, умел входить в роль.
Плохо, голодаем, коротко ответил один из пленных.
Записывайте, господин Делибей. Их фамилии мы сообщим в Берлин кому следует, приказал председатель СКНК.
Делибей, держа в руках блокнот, подошел к стоящим в строю военнопленным. Не догадавшись о подвохе, они стали называть свои фамилии. Когда Делибей дошел до середины строя, ему показалось, что перед ним стоит человек, которого он где-то видел. Делибей пристально поглядел в лицо военнопленного.
Фамилия? спросил Делибей.
Азадов, неохотно ответил пленный.
Неправда, с раздражением заметил эмигрант.
Я говорю правду, спокойно ответил пленный.
Неправда! громко повторил Делибей, приблизившись вплотную к пленному.
Как хотите, с видимым безразличием произнес военнопленный.
Не как хотите, господин чекист! прокричал Делибей, грозно глядя на военнопленного.
Затем Делибей обратился к сопровождавшему его сзади немцу-автоматчику:
Посадить в одиночную камеру!
Глава одиннадцатая ВСТРЕЧА
1
Каждый, допрашивавший Сафарова, применял свои методы физического воздействия. Разнообразие в тактике пыток доставляло большое удовольствие немцам и предателям-эмигрантам. Теперь арестованный думал лишь об одном: как бы при потере сознания не выговорить то, что он скрывал от врагов до сих пор. А сознание за последние дни Сафаров терял часто. После каждого допроса немцы волокли его истекающего кровью...
Сафаров вспоминал о своей жизни до пленения. Было у него что вспомнить. Учеба в педагогическом училище в Дагестане, затем работа в далеком горном ауле. Класс, в котором он вел уроки, был самым успевающим в школе ни одного второгодника. Но недолго он проработал учителем.
Пришло время призыва в армию. Сафаров стал пограничником. На отличника боевой и политической подготовки обратили внимание в части. Вскоре его назначили начальником заставы. Некоторое время он служил на берегах Аракса пограничной реки между СССР и Ираном. В начале 1941 года Сафарова перевели на западную границу. Война застала его в Бресте. Он только успел посадить беременную жену с трехлетней дочкой в машину, увозившую семьи военнослужащих на восток...