Братья, поверьте слову мусульманина, я к вам с добрыми намерениями. Неужели вы довольны лагерной жизнью?
Говори до конца! крикнул кто-то из военнопленных.
Хорошо, только слушайте внимательно. Мой фюрер давно признал
нас, кавказцев, братьями немцев. Мы отнесены к арийцам. Это большое доверие к горцам, и мы должны оправдать его. Разные пути для этого существуют, братья мои. Если вы согласитесь со мной, то мы поедем на родину с поднятой головой, и там вы будете хозяевами наших земель и других богатств, отнятых у нас властью гяуров.
Не хотим! раздался чей-то голос из другого конца колонны.
Немцы насторожились. Они между собой о чем-то переговорили, а затем Петцет отвел Надырхана в сторону.
С этими скотами нельзя так говорить, господин председатель, предупредил он Надырхана. Лицо Надрыхана скривилось.
Герр обер-лейтенант, я выбью из этих собак их большевистский дух.
Подошел Делибей. Увидев на лицах Надырхана и Петцета растерянность и тревогу, он решительно сказал:
Господа, надо наказать военнопленных, иначе мы всю операцию провалим.
Я за! ответил Петцет.
Комендант по знаку Петцета спустился с кузова автомашины и направился к колонне.
Кто крикнул: «Не хотим»? Выходи! приказал немец.
Мертвую тишину нарушало только дыхание пленных, стоящих в первом ряду колонны.
Считаю до трех! в ярости повторил комендант. Если не выйдет тот человек, то первый ряд колонны полностью будет расстрелян сейчас же! Считаю: раз!.. два!..
Я! мужчина лет сорока сделал шаг вперед. Он был без головного убора. На одной его ноге была галоша, подвязанная шпагатом, на другой сапог с изорванным керзовым голенищем.
Фамилия? заорал, выкатив глаза, немецкий комендант.
Лежберов, подняв выше голову, ответил пленный.
Откуда родом? громко спросил Надырхан, не вылезая из кузова.
Из Дагестана.
Кто по национальности?
Я дагестанец. Чистокровный дагестанец, а не ариец. Я коммунист, а не фашист. Я не предатель!!
Молчать, молчать, сволочь! еще громче стал орать немецкий комендант, подходя к Лежберову. Когда между ними остался один метр, комендант приказал:
Кругом!
Лежберов не подчинился команде и продолжал стоять на месте.
Стреляйте! крикнул Лежберов. Затем он повернулся к колонне:
Прощайте, братья!
Взбешенный поступком военнопленного, немецкий комендант вытащил из кобуры пистолет и выстрелил в Лежберова.
Убийцы! послышалось из колонны. Убийцы! Убийцы! все сильнее стали кричать пленные.
Овчарки начали лаять, вырываясь вперед, автоматчики еле удерживали их. А конвойная рота по приказу коменданта дала несколько автоматных очередей в воздух, чтобы навести страх на пленных. Однако и это не подействовало на мучеников. Гул возмущения и гнева не смолкал.
В бараки! приказал комендант.
5
Комендант, не обратив внимания на Надырхана, направившегося ему навстречу, подошел к Петцету, беседовавшему с каким-то офицером. Немцы теперь продолжали разговор втроем. Надырхан обменялся взглядами с Делибеем. Голову председателя нацкомитета сверлила одна мысль: как оправдать случившееся перед Берлином. Он-то был уверен, что горцы пойдут за ним, а вчера стал свидетелем того, что пленные настроены совсем иначе. Голод, холод и болезни, оказывается, не могут сломить их духа, не могут заставить покориться немцам. Может быть, гордость горцев не позволяет им перейти на сторону Гитлера? Может быть, они не верят в силу оружия освободителей Европы?
Что мы будем делать, господин, с вашими горными орлами? подошел к Надырхану Петцет.
Слова «горные орлы» немцем были произнесены с явной иронией.
Начнем с личных дел, ответил Петцет на свой же вопрос.
Что это даст? спросил Надырхан.
Сейчас вы поймете, господа. Кстати, об участи пленных не беспокойтесь. Наш комендант знает требования «Приказа пуля» («Кугельбефель»), скривил рот офицер «Аусланд-Абвера».
Надырхан начал ознакамливаться с делами на пленных. Немецкая педантичность была налицо. Каких только нет вопросов в анкете-карточке на военнопленного. Наряду с выяснением установочных данных перед пленными ставятся и такие вопросы, как вероисповедание, семейное положение, не подвергался ли преследованиям после 1917 года, отношение к Советской власти и коммунистам. А далее подробные сведения о службе в Красной Армии и об обстоятельствах пленения. В конце подпись военнопленного.
Для чего нужна подпись? спросил Надырхан, рассматривая карточки.
Это самая ценная штука для нас, дорогой Надырхан, ухмыльнулся Петцет.
В чем же ее ценность? не догадался эмигрант.
Сейчас увидите, бросил Петцет.
Петцет нажал кнопку. В кабинет вошел дежурный по лагерю.
Слушаюсь, герр обер-лейтенант!
Приведите военнопленного под 3371, приказал Петцет.
Слушаюсь!
Через несколько минут в кабинет в сопровождении двух автоматчиков привели военнопленного. Петцет, глядя на него в упор, указал на стул, стоявший в углу кабинета. Пленный сел, а затем бросил взор на стол, на котором лежали папиросы.
Петцет, заметив это, вежливо спросил:
Курите?
Курил.
А сейчас?
Нет.
Почему?
Нечего.
Разве вам табак не дают?
Нет.
Петцет встал со своего места и подошел к Надырхану и Делибею.