Где вы, Нольвенн?
Собираюсь в комиссариат. Мне только что звонил Кадег. Вы, конечно, хотите, чтобы поехал доктор Лафон?
Да, и чем скорее, тем лучше.
В Кемпере год назад появился еще один судмедэксперт, которого Дюпен просто не переваривал, Эвен Савуар, неуклюжий молодой нахал, прекрасно владевший современными методами, но при этом непроходимый тупица и, кроме того, невероятно обстоятельный. Дюпен не мог бы утверждать, что ему очень нравился доктор Лафон старый ворчун. Временами они едва не ссорились, особенно если Лафону казалось, что Дюпен проявляет излишнюю медлительность. Тогда Лафон начинал ругаться. Но все же надо было признать, что работал он безупречно.
Савуар выводит меня из себя.
Я обо всем позабочусь.
Дюпен очень любил эту фразу в устах Нольвенн. Она была секретарем при его предшественнике и при предшественнике предшественника. Она была просто великолепна. Просто первоклассна.
Я в центре Конкарно, через десять минут буду на месте.
Господин комиссар, какое ужасное происшествие! Уму непостижимо. Я знала старика Пеннека. Мой муж когда-то, много лет назад, оказал ему пару услуг.
Дюпен успел прикусить язык, но ему очень хотелось поинтересоваться, какого рода были эти услуги. Сейчас у него были дела поважнее. Правда, он так до сих пор и не понял, кем был по профессии муж Нольвенн. Кажется, он был специалистом на все руки. Не было в округе человека, которому он бы не оказал «пару услуг».
Да, шума будет много. Это же была икона Финистера, Бретани, Франции. Боже мой Я потом перезвоню.
Сделайте милость, я уже возле комиссариата.
До скорого.
Дюпен вел машину быстро, пожалуй, слишком быстро для таких узких улочек. Как же ему не повезло впервые за десять лет старик Деркап взял отпуск. Его не было уже десять дней уехал на свадьбу дочери, на Реюньон. Что за идиотская идея? Ведь жених был из такой же сонной дыры из Каффа, что в трех километрах от Понт-Авена.
Дюпен снова набрал номер на крошечной
клавиатуре.
Риваль?
Да, господин комиссар.
Вы уже на месте?
Да, только что приехал.
Где лежит труп?
Внизу, в ресторане.
Вы там были?
Нет.
Никого туда не пускайте. Никто не должен входить туда до моего приезда, в том числе и вы. Кто обнаружил Пеннека?
Франсина Лажу, служащая отеля.
Что она рассказала?
Я еще не успел с ней поговорить. Я действительно только что приехал.
Хорошо, я сейчас буду.
Лужа крови показалась Дюпену ужасающе огромной. Кровь разлилась по полу, заполнив углубления между плитами. Пьер-Луи Пеннек был высоким, худощавым и жилистым человеком с коротко стриженными седыми волосами. Гордая посадка головы, властное сухое лицо, несмотря на девяносто один год. Труп лежал на спине в довольно причудливой позе левая рука судорожно сжимала колено, бедро было неестественно вывернуто наружу, правая рука лежала на груди, лицо искажено страшной гримасой, открытые остекленевшие глаза смотрели в потолок. Умер Пеннек от множества ран на груди и на шее.
Кто-то на совесть отделал Пьера-Луи Пеннека, не пожалел старика. Кто же мог так поступить?
Риваль стоял в двух метрах, за спиной комиссара. В помещении они были одни. Дюпен не мог скрыть охватившего его ужаса. Ему редко приходилось видеть такие жестокие убийства.
Какая мерзость! воскликнул он и с силой провел рукой по волосам.
Вероятно, убили ножом. Но орудия преступления не видно.
Главное, чтобы было тихо, Риваль.
Отель охраняют двое наших коллег из Понт-Авена, господин комиссар. Одного из них я знаю Альбена Боннека. Он давно здесь работает, очень хороший полицейский. Второго зовут Аржваэлиг. Имени его я не знаю, он очень молод и работает совсем недавно.
Дюпон невольно улыбнулся. Риваль и сам был еще молод около тридцати. Инспектором он стал два года назад сноровист, надежен, умен. Правда, отличался неторопливостью в поступках и речи. В глазах всегда блестела озорная искорка, что очень нравилось Дюпену. Самое главное, Риваль никогда не суетился.
Здесь никого не было?
Дюпен задал этот вопрос уже третий раз, но Риваль ответил без малейшего раздражения:
Никого. Судмедэксперт и криминалист должны быть с минуты на минуту.
Дюпен все понял. Риваль знал, что комиссару хочется побыть здесь в тишине до того, как нагрянет толпа экспертов.
Пеннек лежал вдали от входа, перед стойкой бара. Помещение имело L-образную форму в длинном зале помещался ресторан, а в коротком плече бар. Из ресторана узким коридором можно было попасть на кухню, находившуюся в задней пристройке к зданию. Дверь была заперта.
Стулья перед стойкой аккуратно поставлены в ряд. Только один из них был немного сдвинут назад. На стойке стоял один-единственный стакан и бутылка ламбига, бретонской яблочной водки, которой местные жители очень гордились собственно, как гордились они буквально всем истинно бретонским. Впрочем, Дюпену она тоже нравилась. Стакан был пуст. Не было никаких следов борьбы. В помещении вообще не было видно ничего необычного. Было понятно, что вечером сотрудники ресторана тщательно убрали помещение и аккуратно расставили мебель. Порядок был идеальным во всем ресторане. Столы и стулья расставлены в безукоризненном порядке, столы покрыты цветастыми, в деревенском стиле, скатертями, пол блистал чистотой. Вероятно, ресторан и бар недавно ремонтировали, так как все здесь выглядело новым. Звукоизоляция была просто великолепной, в помещение не проникал ни один звук ни с улицы, несмотря на три окна, ни из вестибюля, где располагался вход в отель. Окна были наглухо закрыты, Дюпен специально в этом удостоверился.