Роджер бойко отрекомендовался как вероятный крупный вкладчик, внес свое имя в список клиентов, заполнил несколько анкет с грифом «Совершенно секретно» и не уходил до тех пор, пока господа Уилл и Уилсон не пообещали ему, разумеется, если он заплатит еще, что через двадцать семь часов требуемая информация будет у него в руках.
Затем он купил газету и отправился в Скотленд-Ярд. Там он и нашел Морсби.
Я хочу, он сразу перешел к делу, чтобы вы помогли мне в одном очень серьезном деле. Вы не можете разыскать таксиста, который взял пассажира на Пиккадилли-серкус или где-то поблизости, это было минут десять десятого вечера в канун того дня, когда было совершено убийство, и высадил его в районе Стрэнда в конце Саутгемптон-стрит? Этот же таксист (а возможно, не он, а другой) взял пассажира в районе Стрэнда около Саутгемптон-стрит приблизительно в четверть десятого и высадил его недалеко от Пикадилли-серкус. Во втором такси скорее всего ехали двое; по поводу первого я не уверен. Или один таксист сделал двойную ездку, в чем я сомневаюсь. Это можно выяснить? Мне это необходимо.
Трудность в том, что прошло много времени, не так-то просто будет это узнать, засомневался Морсби. А что, это действительно так важно?
Крайне важно.
Хорошо, попытаюсь, тем более что это нужно вам, а не кому-то еще. И раз вы говорите, что это важно, я вам верю.
Ну и прекрасно. Роджер был очень признателен Морсби. Только побыстрей, ладно? И позвоните мне завтра домой, в Олбани, приблизительно в пять, если вам удастся выйти на этого таксиста.
Что вы задумали, мистер Шерингэм?
Я хочу разбить одно любопытное алиби, ответил Роджер.
К обеду он вернулся домой.
После обеда у него так гудело в голове, что он решил пройтись, все равно толку от себя он не ждал. В смутной тревоге он прошелся по Олбани и очутился на Пиккадилли. В глубокой задумчивости бродил он по Пиккадилли-серкус, пока его внимание не привлекли фотоснимки из нового ревю, помещенные на рекламных щитах «Павильона». Он пришел в себя, лишь когда, свернув к Хеймаркет и описав большой круг, попал на Джермин-стрит. Он стоял перед театром «Империал» на живописной, оживленной улице и равнодушно взирал, как кучка запоздавших зрителей исчезала в дверях театра.
Из афиши он узнал, что в тот вечер давали «Скрипящий череп», и эта ужасная пьеса начиналась в половине девятого. На
его часах было двадцать девять минут девятого.
Надо было как-то скоротать вечер. И он пошел на спектакль.
Прошла ночь.
На другой день рано утром (то есть рано с точки зрения Роджера; была половина одиннадцатого) он очутился в захолустном районе, на окраине цивилизации, короче говоря в Эктоне. Там он занимался не чем иным, как пытался вступить в разговор с девицей из конторы парфюмерной компании «Британия Восток». Девица помещалась за перегородкой у главного входа в здание компании, куда посторонних не пускали. Связь с внешним миром девица осуществляла через крохотное матовое окошко. Стучать надо было громко и долго, лишь тогда окошко приоткрывалось; односложно ответив навязчивому посетителю, девица опять закрывала окошко, давая понять, что интервью окончено.
Доброе утро, вежливо произнес Роджер, когда наконец ему удалось с третьей попытки достучаться до этой девицы: окошко приоткрылось, она выглянула из своей крепости. Я бы хотел обратиться.
Приезжие по вторникам и пятницам, утром, с десяти до одиннадцати, отчеканила девица удивленному Роджеру, и опять окошко очень внушительно захлопнулось. Будет знать, невежа, как иметь дело с солидной британской фирмой, да еще в четверг с утра, сказала она этим жестом.
Ничего не понимая, Роджер уставился в матовое стекло. Тут ему пришло в голову, что она приняла его за кого-то другого. Он постучал снова, потом еще и еще
Я же сказала, рявкнула девица вне себя от справедливого негодования. Мы принимаем только
Я не приезжий, поспешил успокоить ее Роджер. Во всяком случае. Он замялся, вспомнив, какие пустынные пространства ему пришлось пересечь, пока он добрался до этого негостеприимного оазиса. Во всяком случае, не с коммерческими целями.
Вы ничего не продаете? подозрительно спросила девица. Являя собой лицо передового британского бизнеса, она, естественно, относилась с величайшим недоверием ко всякому, кто дерзал обратиться с подобным предложением к ее фирме.
Нет, ничего не продаю, заверил ее Роджер совершенно искренно, задетый, однако, ее грубостью.
Он надеялся, что теперь девица смягчится. Конечно, она не кинется к нему в объятия, но хотя бы уделит ему несколько минут.
Ладно, что вам надо? У нее был вид человека, с благородным терпением несущего свой крест. Из ее тона следовало, что мало кому удавалось проникнуть сквозь охраняемую ею дверь из тех, кто пытался навязать ее фирме сотрудничество.
Я адвокат, на этот раз Роджер слукавил, и веду дело некоего мистера Джозефа Ли Хардвика, который работал в вашей фирме. К сожалению, должен сказать
Прошу извинить, про такого не слышала, сказала девица и снова захлопнула окошко, давая понять, что интервью слишком затянулось.