Размявшись, Ларионов сел обратно на диванчик:
Спасибо, Дмитрий Сергеевич. Давайте поговорим о конкретных ваших обязанностях. Во-первых, делегация вылетает через неделю. Документы диппаспорт, визу и прочее вам приготовят, но вы и сами присмотрите, а то останетесь на грешной Родине в последний момент. Во-вторых, в оставшиеся дни вас могут привлечь к работе над документами, подготавливаемым к переговорам, в качестве консультанта. Директор вашего института в курсе о вашей работе по совместительству. Как вы понимаете, протестовать он не будет. Геннадий вам поможет на днях устроиться к нам на работу, чтобы вы не бесплатно работали. В-третьих, министр помолчал, самое трудное. Вы как с журналистами себя ведете?
Дмитрий Сергеевич пожал плечами.
У меня было мало практики. Так, один раз давал интервью.
Плохо. Придется усилить колпак, не допускать до вас этих бестий. Имейте в виду ваша новая должность станет известна быстро. И журналисты начнут на вас наседать. Любые ваши слова с обширными комментариями немедленно станут достопримечательностью западных газет и повлияют на ход переговоров. Ведь вы теперь один из деятелей демократической оппозиции.
Дмитрий Сергеевич был неприятно поражен. Нет, он, конечно, знал о силе печатного слова и влиянии любого междометия на ход переговоров, но чтобы оказаться самому в этом котле. Черт возьми, этак обмишуриться много.
Министр внимательно смотрел на игру чувств на лице Романова. Успокоил:
Привыкните. Ничего, знаете, сложного в этом нет, поскольку и журналисты от нас сильно зависят. Но в первые дни лучше молчите. Привыкните, будете давать комментарии. Ну, министр отогнул манжету рубашки, посмотрел на часы, ого, девятый час.
Дмитрий Сергеевич встал, понимая, что встреча закончена. Министр задержал его напоследок:
Вы, кажется, приехали на метро? Геннадий, пусть дежурная машина отвезет Дмитрия Сергеевича.
Неизвестно, какими намерениями руководствовался Ларионов, но обратно Романов
вернулся как барин, с комфортом.
Работа по совместительству в министерстве, к удивлению Дмитрия Сергеевича, серьезно изменила его статус. Вкупе с дискуссией на телевидении он перешел в категорию «неприкасаемых», которые работали в институте по принципу делаем что хотим, никого не трогаем, и вы нас не трогайте. Откуда-то Бог знает откуда ему пришел грант, на который он года два (три?) назад делал заявку, от бы еще он помнил, когда. В кулуарах, разумеется, совершенно неофициально, ему дали понять, что любые публикации, включая монографии, будут печататься вне всякой очереди и с щедрыми гонорарами. Вы ведь, кажется, Дмитрий Сергеевич, дорабатывали книжечку? Давайте, к концу месяца издадим. Это было приятно.
Неприятно было другое. И вызвано этими же причинами. Замзав европейского отдела МИД, опять же неофициально, в приватной беседе, сказал, между прочим:
Знаете, Дмитрий Сергеевич, написание научных работ, монографий там всяких, занятие, конечно, приятное и сугубо личное, но все-таки м-м не могли бы, как это сказать просто так, на всякий случай, ну знаете, что б не повредить отношениям показывать нам.
Дмитрий Сергеевич взбеленился, благо замзав был на лет на пять моложе, на голову ниже и имел только одно высшее образование:
Вы собираетесь мне диктовать, что писать?
Замзав, человек интеллигентный и приятный, вздохнул:
Понимаете, лично мне все равно, но в интересах дела
Ох, уж эти ссылки на объективные обстоятельства. И ведь не возразишь. Медведева на них нет с его борьбой с излишней цензурой.
Он посуровел, от чего лицо Романова стало похоже на лик Сфинкса. Дипломат даже побледнел, настолько страшно стало стоять около родственника египетского страшилища. Он уже хотел плюнуть, начхав на просьбу-приказ начальства, когда услышал недовольное согласительное ворчание страшного ученого. С чем и отбыл торопливо.
А Романов еще удивился, отчего замзав так быстро ретировался.
Непосредственно работа консультанта в министерстве иностранных дел оказалась фикцией. Он просидел пару раз по нескольку часов на своем месте в кабинете консультантов отдела, знакомясь с совершенно левыми документами из архива министерства. Таким левыми, что он бы их в научной работе не использовал. Но как говорится, в чужой монастырь со своими штанами нечего лезть. Поэтому Романов лениво листал пыльные папки 20 века с зачеркнутыми штампами «совершенно секретно» и свежими штампами «рассекречено».
Что уж там было совершенно секретно, он так и не понял, похоже под этот гриф на всякий случай загоняли всякую мелочь.Половина папок значилась за 19471948 годы, время холодной войны и пика сталинизма, так что перестраховаться дипломатам тогда не мешало. Во всем этом Романову не нравилось одно почему он должен становиться очередной жертвой сталинизма.
К счастью на все про всё у него была только одна неделя. Столько пять рабочих дней можно было выдержать. И он терпеливо вдыхал пыль.
Местные к нему не приставали после одного случая. Молодой сотрудник отдела, не разобравшись, решил сделать из него всеобщее посмешище.
Эти документы весьма ценны, сделал он замечание новичку, читайте внимательно и обязательно конспектируйте.