Только на миг нахмурился Дионис, но тут же воспрянул, захохотал, захлопал в ладоши:
Бедный брат мой, Апа, дорогой! О чем ты говоришь? Не божеское это дело бренчать на струнах! Вон мой слуга Пан он волнует глупые людские души своей свирелью. И нравятся его хиты людишкам больше, чем твои шлягеры, любезный брат мой Апа! Ты наш божественный предводитель муз, наш прекрасный Мусагет!
Поднял бровь Аполлон грозно, горделиво, сказал с презрением:
Ты, мой божественный брат Дионис, или глух, или слеп. Не увидишь ты в подлунном мире людской души, которой бы понравилось пиликанье твоего раба Пана больше, чем моя величавая музыка сфер
А мы сейчас проверим, хохотал-веселился Дионис и сделал мне знак рукой: Подойди ближе, Мидас
С трудом переставляя ноги, чувствуя, как огнем течет и плавится на мне золотое рубище, сделал я шаг вперед.
Ты удивительный везун, Мидас. Ты избранник богов, сказал Дионис, пронзительно, со значением глядя мне в глаза. Среди людей ты царь, пред нами прах. И тебе доверено сегодня судить
богов. Не вздумай лукавить, будь искренен, ибо человек не может обмануть богов
И еле заметно подмигнул мне.
Чья музыка тебе более по душе великие звуки брата моего Аполлона или сладкое медоточие раба моего Пана? Говори!..
Пан за спиной богов махал руками, делал мне какие-то знаки. Но я уже ничего не понимал. Я знал лишь, что судьба моя в руках развеселого лживого Диониса.
Я пал на колени и усохшим, пропадающим голосом сказал:
Велик прекрасен Аполлон, но песни Пана это музыка моей души
От хохота Дионис повалился на землю, он катался по траве и, захлебываясь смехом, кричал:
Апа, брат мой!.. Я же говорил тебе! А ты не верил!.. Пан, бери колесницу гони за нимфами!
Аполлон, не обращая на него внимания, подошел ко мне и вперился в меня своим огненным взором. Мне казалось, что его пурпурно-алый хитон дымится от гнева. И я понял, что пришел мне конец, ибо смертному невыносимо увидеть гнев бога.
Аполлон сдавленно-тихо, грозно сказал:
Я поверю, что ты, ничтожный, не лукавил! Он возложил руки на мою пылающую от зноя и ужаса голову, и я почувствовал, что он крепко ухватил меня за уши. Не вина, а беда твоя, что ты плохо слышишь. Для моей великой музыки уши твои слишком малы
И он поднял меня за уши в воздух. Боже мой, Аполлон великий, помилуй, прекрати мое страдание, останови мне дыхание пусть кончится эта мука! Страшно завыли мои псы, они прыгали, хрипло лаяли и кричали от моей ужасной боли.
Слезы и кровь текли по моему лицу, изо рта ударила горькая пена. И сквозь собственный звериный рев я слышал, как ломаются хрящи и лопается моя кожа, как он рвет и тянет мои уши, они уже давно должны были оторваться а не рвались и вытягивались все длиннее.
Кончились силы, меня вырвало, и моча побежала по мне горячими струйками.
Аполлон зловеще-спокойно говорил:
Ты мечтал не о прекрасном, а хотел богатства. Ты не грезил красотой для сердца, а искал золота для брюха. Живи теперь с ослиными ушами пусть все видят, что и цари глупы и алчны
Собрал я уходящие силы и крикнул или, может быть, прошептал прямо в его прекрасное холодное лицо, искривленное гримасой злобы и презрения:
Ты ничего не доказал Ты, бог, просто сильнее
И тогда он плюнул мне в лицо и бросил меня с отвращением на землю.
А потом я вновь открыл глаза, выглядывая из померкнувшего черного мира, где я пробыл неведомо долго, и увидел склонившееся ко мне доброе пучеглазое губастое лицо Пана.
Пан, я не люблю богов Я их ненавижу, прошептал я.
Он погладил меня по лицу своей огромной мягкой прохладной ладонью:
Мидас, богам не нужна любовь людей. Им нужен страх человеческий Это надежнее любви
И тихонько подвывали, плакали рядом мои псы.
Кот Бойко: ВЫХОД В СВЕТ
Машина, маневрируя между длинными корпусами, выехала на улицу Огурцова и остановилась перед перекрестком, пропуская тяжелый самосвал.
Я думаю, что именно в этот момент нас засек стоящий на углу наблюдатель-«бетимпексовец». Мне кажется, я даже видел его какой-то сизый хмырь сделал почти непроизвольный рывок вслед нашей уезжающей машине, махнул рукой и выхватил из кармана мобильный телефон.
Когда мы уже подъезжали к Охотному ряду, такси остановилось на красный свет перед перекрестком, и я протянул водителю деньги:
Слушай, брат, довезешь молодую леди до Белорусского. Я быстро поцеловал в щеку Лору. Как договаривались через два часа По-моему, тебе надо увольняться с работы. Или хотя бы возьми отпуск А я пока буду думать про дом в лесу
Лора недоверчиво усмехнулась:
Как всегда выдумки и мифы?
Вот те истинный крест! В непроходимом густом лесу. Можно сказать, в тайге. В Испании
На светофоре зажегся зеленый свет, я взялся за ручку двери, а таксист встревоженно заорал:
Але, але, на перекрестке нельзя! Сейчас на том углу
Машина уже ехала, когда я открыл дверь и на ходу мягко выскочил на асфальт, перепрыгнул через барьерчик тротуарного ограждения, еще два прыжка и я нырнул в жерло подземного пешеходного перехода. Внизу он разветвляется на добрый десяток маршрутов. Такси, подгоняемое сзади напором мощного потока машин, унеслось на Тверскую, в сторону «Известий».