Если бы не было этих бессильных болтливых кухонь, ты бы сейчас таких высот достиг! Ого-го! Возможно, уже стал бы доцентом в Текстильном институте
Серебровский отмахнулся от меня, охранник Миша распахнул дверь в приемную. Обычная картина помощник президента Кузнецов, секретарь Надя, пара референтов, два охранника, несколько томящихся ожиданием посетителей.
В кабинете Сашка подошел к картине Тропинина, засунул руку за раму, видимо, нажал кнопку отъехала в сторону деревянная панель, обнажив бронированную сейфовую дверцу с наборным замком. Что-то он там поколдовал с цифрами, мелодично звякнул замок, и Хитрый Пес стал торопливо перебирать какие-то бумаги. Вздохнул наконец с облегчением:
Вот она Наша реликвия и бросил мне маленькую серую книжицу.
От старости обложка земляного цвета приобрела грязно-желтый оттенок. На ней было напечатано: «Народный комиссариат финансов СССР. Управление гострудсберкасс. Сберегательная книжка 2137».
Перелистнул шершавую корочку Серебровский Игнат Артемьевич, выписана книжка 18 февраля 1937 года. Это сберкнижка Сашкиного отца. Подожди-подожди! Как это может быть? По-моему, он родился в тридцать седьмом году?
Вноситель вклада Чкалов Валерий Павлович.
Сумма вклада 100 рублей 00 копеек.
Больше никаких записей на линованных страничках не было.
Это что тот самый Чкалов? Знаменитый летчик? глуповато спросил я.
Да, тот самый, кивнул Сашка.
Срочно передай в музей авиации с табличкой: «Даритель Александр Игнатьевич Серебровский», бесхитростно предложил я.
Сашка отрицательно помотал головой:
Это экспонат для другого музея. Огромной экспозиции о бессмысленности, зряшности прожитой здесь жизни. Об идиотизме любой веры
Не подрывай во мне веру в тебя, предостерег я, но он и не обратил внимания на подначку.
Мой дед Артем был механиком у Чкалова, они и вне работы корешевали. Когда родился мой отец, геройский пилот, сталинский любимец подарил деду Артему эту сберкнижку, как ложечку на зубок. Вырастет, мол, парень, мой подарок вместе с процентами состоянием станет
Тогда, наверное, это приличные деньжата были
Наверное, грустно согласился Сашка. Только вскоре Чкалов разбился, а деда Артема расстреляли как вредителя. Бабка нищенствовала, но в сберкассу не пошла боялась, что по этому чкаловскому подарку ее вспомнят и пригребут для комплекта.
Грустная история
Сашка пронзительно посмотрел на меня и едко, зыбким своим тоном сказал:
Боюсь, ты меня не понял. Мне кажется, ты заподозрил меня в сентиментальной печали
Ну, знаешь, бодриться-веселиться тоже поводов не видно, заметил я.
А не надо грустить или веселиться понимать надо! яростно сказал Серебровский. Наверное, ты уже плохо помнишь моего отца он был гением. Безответным, тихим, занюханным гением. Ты знаешь, чем он занимался?
Нет, конечно, пожал я плечами. Он, кажется, в каком-то ракетном ящике инженерил
Вот именно безвидно и безнадежно инженерил. Но до этого он первым в мире придумал систему гироскопического управления летательными аппаратами. Понимаешь? с напором спрашивал Сашка.
Не понимаю, честно признался я. Я совсем не по этому делу
Да и все начальники, к кому он обращался с этим выдающимся изобретением, были не по этому делу. Потом он надоел начальству, его группу разогнали, а тему закрыли навсегда разработки бесперспективны, научно-технической и оборонной ценности не содержат. Вот он в ящике и инженерил лет пятнадцать, пока не умер. Сорок шесть старику было. А рассчитались за него с нашими долболомами американцы
Каким образом? удивился я.
Они создали новое поколение
оружия крылатые ракеты. И все вооружение нашей непобедимой и несокрушимой перед этими ракетами стало горами металлолома. Крылатые ракеты работают на тех же системах, что придумал когда-то мой батька. Смешно, мой тихий бессловесный отец мог продлить век коммунизма. Но не случилось
Сашка забрал у меня из рук старую сберкнижку, положил ее обратно в сейф, щелкнул замок на дверце.
По этой книжке можно изучать историю нашей страны, сказал он. Мало кто понимает, что деньги, как состав крови, отражают состояние здоровья народа, самочувствие государства. То, чем с нами расплачивались семьдесят лет, были не деньги. Фальшак, бумажки, талоны на питание. А у талонов не бывает долгий век. Ты чего улыбаешься?
Смешная фантазия пришла представляешь, если бы Чкалов положил на имя твоего старика сто франков в швейцарский банк, предположил я. Что стало бы с ними за шестьдесят лет с лихом?
Я на них себе дом под Лозанной купил бы, сказал зыбко Сашка не то всерьез, не то шутил. А книжечка сберегательная мой расчетный чек с державой! Больше я ей ничего и никогда не должен
Негромко загудел зуммер на переговорнике, замигала лампочка, и голос секретарши Нади нас мгновенно вздрючил:
Александр Игнатьич, в приемной Людмила Андреевна. Она хочет вас немедленно видеть
Пригласи, сказал Сашка и уже шел к двери, навстречу Люде, бледной, в смазанном макияже и растрепанных чувствах. Что случилось? быстро спросил Серебровский.
Здравствуй, Саша! Она вглядывалась в его лицо, будто стремилась понять или вспомнить что-то безнадежно ускользнувшее из памяти.