Хочешь сказать,
что скорее Кот пристрелит меня? спросил я его с интересом.
Я это допускаю, мотнул башкой Сергей.
Это будет еще хуже, сказал я, а Серега откровенно заухмылялся. Что ты смеешься, дурачок! Я кормлю около миллиона человек. Умру, и вмиг разрушится все, что я построил. Нельзя мне умирать, нельзя
Это я понимаю! засмеялся снова Сергей. Совершенно нельзя и абсолютно неохота! Но я-то тебе зачем сдался?
Встать между Котом и мной.
Заманчивое предложение, ничего не скажешь! И как ты это себе представляешь?
Я возьму на жесткую сворку свою службу безопасности, а ты найдешь Кота и прикроешь меня, твердо сказал я.
А что обо всем этом скажет мое начальство? поинтересовался Серега.
В подробности мы их посвящать не станем, а в принципе они охотно поддержат твои усилия. Я говорил с твоим министром.
Ордынцев растерянно смотрел на меня.
Знаешь, Сань, я, наверное, маленько зажился за рубежами. Что-то я не врубаюсь во многие вещи
А что тут врубаться? Одним звонком я могу поднять сто лучших сыскарей страны. Завтра могу вызвать охрану из агентства Пинкертона. Но мне нужен ты
Лучше всех, что ли? Тоже мне комиссара Мегрэ сыскал!
Не знаю, может быть, ты и не лучший. Но ты единственный, кому я доверяю. И единственный, кому поверит Кот Бойко
Кот Бойко: ПРИЯТНАЯ НЕОБЯЗАТЕЛЬНОСТЬ НОЧНЫХ РАЗГОВОРОВ
теперь направо, ага, возьми налево, еще квартал вперед, вот этот дом объедем и чуток направо
Водила оборачивался ко мне и озабоченно спрашивал:
Так мы же здесь уже были никак?
Нет, тут мы не были Обман зрения тут ведь все дома и кварталы одинаковые.
И поношенная, серая, как крыса, «шестерка» продолжала петлять в лабиринте жилых коробок спального района Теплый Стан. Ночь, неуверенные огни желтых фонарей, пусто и тихо на улицах, сонно шелестит тополиная листва в скверах, редкие освещенные окна в домах в спальном районе спят.
Решив, что теперь водила и на Страшном суде не сможет показать, где я вылез, скомандовал остановку:
Эй, земеля, тормози лаптем! Приехали Тут, на уголке, прижмись.
Протянул деньги, водила быстро пересчитал, восторженно заблекотал:
Ну-у, побаловали, господин хороший! Спасибо!
На здоровье! Я выбрался из тесной машинки со своим здоровенным баулом. Рад помочь развитию малого бизнеса столицы.
Да какой там бизнес! усмехнулся водитель. Я, вообще-то говоря, инженер. Смех сказать сплошная вялотекущая бедность Вот эта лошадка только и кормит!
Не грусти, мы еще увидим небо в алмазах. Якутских пообещал я ему уверенно и попер свою неподъемную сумку к дому. Водитель, до глубины инженерной души растроганный «бетимпексовскими» деньгами, высунувшись из окна, крикнул:
Вы хоть номер корпуса знаете, подъезд? А то давайте помогу
Да вон он, тут он, родимый показал я рукой и открыл дверь подъезда.
«Шестерка» завизжала своим раздолбанным сцеплением, сорвалась с места и помчалась по длинному пустому проезду с такой скоростью, будто ночной инженер-извозчик опасался, что я могу вернуться и отобрать деньги безвременно усопшего сторожевого мерина Валеры.
А я долго глядел ему вслед через стекло входной двери, дождался, пока габаритные огни машины исчезли из виду, и вышел из парадного снова на улицу. Огляделся, прислушался было тихо и пусто. Тогда пошел через дорогу в другую сторону к домам напротив.
В непроницаемо черной тени большого мусорного контейнера я остановился, достал из кармана сотовый телефон. Замечательная игрушечка! Включил, нажал светящиеся кнопочки цифр. В маленьком пластмассовом тельце бушевала тайная, удивительная жизнь он тихонько попискивал и шуршал, он испускал невидимые трассирующие очереди сигналов, которые неощутимыми, но очень прочными нитями должны были меня с кем-то связать, мне что-то навязать и как-то круто повязать. Потом на зеленоватом подсвеченном экране всплыли четкие цифры: 7177777.
Гудок, еще гудок, и как через треснувший картон приволокли ко мне электронные ниточки хрипловатый голос:
Слушаю
Николай Иваныч, прости, это тебя Кот Бойко беспокоит Ты велел звонить, если что
Что-нибудь случилось? В его голосе полыхнула тревога.
Как тебе сказать Парню твоему, Валерке, плохо стало
В каком смысле?
В прямом. Мне
кажется, он умер
Что-о? Электрончики в трубке возбухли в алый, кипящий гневом и испугом шар.
Что слышал. Сначала был очень здоровый, а потом стал совсем мертвый
Николай Иваныч помолчал несколько минут, в телефоне, как в трубочке стетоскопа, было слышно его тяжелое сдавленное дыхание, потом грозно спросил:
Ты понимаешь, что ты натворил? И говорил он так сердито и так страшно, что я испугался, как бы телефончик от такой страсти не разлетелся мелкими дребезгами.
Нет. Не понимаю.
Вот и мне кажется, что ты этого не соображаешь. Ты где? Надо срочно встретиться!
Прекрасная мысль! Я уже соскучился по тебе, засмеялся я вполне доброжелательно. Мне вообще нравится, что ты такой умный. Жаль, меня за полного козла держишь
Да ты послушай меня!.. крикнул он.
Остановись! сказал я быстро, как плюнул. И не продавай мне больше ситро за шампанское. Ты меня с кем-то спутал. Слушай внимательно: ты пошли чистильщиков в гостиницу, пусть номер приберут, намарафетят все это поганище. «Бетимпексу» и тебе лично такая вонь без надобности. А меня ты не отлавливай произойдет большая бяка