Что вам угодно, месье?
Я старший офицер Интерпола Сергей Ордынцев, и протянул
ему удостоверение. Жандарм долго внимательно рассматривал коричневую кожаную книжечку, перевел суровый взгляд с фотографии на меня, скромного предъявителя, снова посмотрел на фото и, к моему удивлению, все-таки возвратил ксиву.
Да, месье Ординсефф, вас уже ждут
В офисе было полно народу полицейские в форме, детективы в цивильном, клерки из министерства юстиции, российский консул Коля Аверин и еще четверо русских. Трое из них, несмотря на вполне приличные недорогие костюмы тайваньского или турецкого производства, мгновенно опознавались. Как русские, во-первых, и как менты во-вторых. С толстыми буграми подмышечных кобур под пиджаками.
Русские в смысле бывшие советские. Дело, наверное, не в национальности. Русский или татарин, вотяк или еврей мы не растворяемся в европейском людском месиве. Будто пятая человеческая раса, существуем от других наособицу и отличимы от всех иных так же явственно, как белые, черные, желтые и краснокожие народы. Вот будет для будущих антропологов и этнографов загадочка почему? В чем генетическая разница? Настороженное выражение лица? Колющий взгляд, исподлобья, в сторону испуганный и атакующий одновременно? Не знаю. Никто не понимает. Я узнаю земляков в толпе даже со спины. По походке? У нас особенная стать? Бомжи и миллионеры, профессора и воры, молодцы и дедушки несут в себе незримую, но отчетливую общность, которую ученые дураки из Гарварда назвали бы наследственной ментальностью зеков.
Мы все выброшенная в мир мутация пожизненных арестантов. А, пустое! Не о чем и незачем думать. Все то, что не огонь то прах
А вот четвертый русский был красавцем настоящий валет из карточной колоды. Изящным взмахом головы откидывая назад шикарную гриву волос, молодой русый валет в пиджаке нежно-сливочного цвета, шелковой светло-голубой рубашке, широковатых элегантных трузерах, башмаках «Балли» и скромно поблескивающих на запястьях наручниках, он доброжелательно и снисходительно улыбался всем нам, суетливой толпе стрюцких.
Консул с распаренным бабьим лицом бросился мне навстречу:
Сергей Петрович, мы уже волновались
Зря, усмехнулся я и небрежно-значительно наврал: Я никогда и никуда не опаздываю
Поздоровался с французами, и в затхлой атмосфере полицейского участка еще долго летали, легкие и стрекочущие, как стрекозы, «бонжур» «коман сова?» «рьен» «бьен» пока я не разрушил эту обстановку общей приятности:
Господа, протокол экстрадиции арестованного готов. Согласны ли вы провести процедуру идентификации арестанта для передачи его российскому конвою?
Да, французские власти завершили свою работу, торжественно сообщил Пимашу, старший советник министерства юстиции, любезный прохвост и сука невероятная. Ведро крови из меня выцедил.
Я повернулся к красавцу валету и попросил душевно:
Встаньте, пожалуйста, и назовите внятно свое имя.
Роскошный валет, весь нарядно-ярко-красочный, будто только что сброшенный из новой хрусткой атласной колоды, встал и, так же любезно улыбаясь в элегантные блондинистые усики, сообщил:
Меня зовут Смаглий Василий Никифорович, я гражданин России
Пимашу, не понимающий по-русски и от этого особенно переживающий, что мы можем сговориться хоть и в его присутствии, но как бы в то же время за его спиной, перебил незамедлительно:
Смаглий это имя или фамилия?
Я постарался успокоить его:
Смаглий фамилия арестованного, его первое имя Василий. Это все есть в бумагах.
Спасибо, сказал Пимашу с озабоченным лицом, у русских такие сложные имена.
У поляков еще хуже, патриотически заметил я.
А Смаглий учтиво кивнул и, глядя в упор наглыми синими глазами, молвил:
Возвращаясь к тому месту, где этот козел меня бестактно перебил он кивнул в сторону старшего советника, хочу подтвердить, что я являюсь гражданином России. Пользуясь присутствием здесь нашего консула, заявляю категорический протест в связи с моим незаконным задержанием грязной французской полицейщиной
Смаглий сделал вдох, как певец на подъеме тона, и воздел над головой скованные наручниками длани.
Я требую присутствия свободной прессы! Пусть она донесет из этих мрачных застенков мой гневный голос до сведения мировой прогрессивной общественности. И правозащитников из «Амнести интернэшнл»
Все понял, согласился я. Консул Российской Федерации господин Аверин сделает соответствующую запись в протоколе экстрадиции. А в прессе я вам должен отказать.
А почему? Боитесь? захохотал Смаглий, как моложавый упырь над ангелицей.
Что он
говорит? сразу возник Пимашу. Почему арестованный веселится?
Арестованный не веселится. Он обсуждает со мной второстепенные процедурные вопросы, заверил я советника юстиции и сказал арестанту: Слушай, Смаглий, хватит дурочку по полу катать. Запомни, я ничего не боюсь. Я опасаюсь
Чего?
Что тебе пресса навредит только. Для тебя сейчас чем тише, тем спокойнее. А еще я опасаюсь, что ты меня держишь за дурака и тянешь резину. Надеешься опоздать на этот рейс?
А чего спешить? засмеялся Смаглий. Я что, завтра в Бутырки опоздаю?