Гарри остановился у двери и оглянулся. Лицо его стало одновременно решительным и мрачным.
Миллион долларов. Здесь сгнили картины на миллион долларов. Он покачал головой. Какого черта они это делали? Почему покупали картины, если не могли следить за ними? Мне стыдно за ее детей.
Я снова кивнул, пытаясь сообразить, что нужно Гарри на этом кладбище произведений искусства. И решил, что кажется понял: он собрался стать Возрождением и Светом. Скупить все по бросовой цене, учитывая состояние, а затем нанять команду реставраторов, чтобы привести их снова в товарный вид. Одну две из наиболее поврежденных (и самых дешевых) после просушки придется просто выбросить но только после того, как их тщательно скопируют, а копии подвергнуты искусственному старению. У него на руках останутся документы для продажи, в которых будет подтверждено, что он купил оригинальную авторскую работу.
Неплохое дельце, если есть деньги его финансировать.
Здесь нет еще и половины, сказал он и пошел дальше по длинному мрачному коридору, стены которого были увешаны главным образом гравюрами, офортами, картами все в черно-белых тонах. Некоторые из них были разложены на столах или прислонены к стенам; бумага деформировалась и обвисла, но все они были под стеклом и потому сохранились лучше, чем картины.
Он остановился.
Вот это единственное, что можно продать немедленно.
Это была гравюра. Небольшая, примерно девять дюймов на одиннадцать, аккуратно вставленная в рамку, так что сырость до нее еще не добралась. Мне она показалась смутно знакомой; рыцарь в латах на коне, со склоненным копьем, на конце которого развевалось что-то пушистое, а рядом старик с лицом, напоминающим череп, и шлемом, полным змей, а за ним еще кто-то с мордой дикого кабана и торчащими рогами. Одним словом, вы понимаете, символика смерти.
Дюрер, сказал Гарри.
Даже я мог предположить это, особенно после того, как заметил монограмму
«АД» на верстовом столбе в левом нижнем углу гравюры.
Я просто кивнул и мы пошли дальше.
Мы прошли еще через две комнаты меньших размеров, но также загроможденных гниющими вещами, как и первая. С меня было достаточно. Я присел на зеленый плюшевый диванчик, но тотчас вскочил, так как сидеть на нем было все равно, что на куче водорослей.
Я вас покину, дружище. Здесь для меня ничего нет.
А вы не хотите приобрести вот эти доспехи?
Я уже заметил их но заделать дыры, проеденные ржавчиной, было невозможно: стоило их коснуться, краска сразу отвалилась бы. Я покачал головой.
Это все ваше, Гарри.
Он виновато улыбнулся и я его покинул.
Возвращаясь по коридору, я остановился, чтобы еще раз взглянуть на гравюру Дюрера. Затем осторожно оглянулся и обнаружил, что Гарри не видно, тогда я снял гравюру и спрятал ее за карту, прислоненную к стене. Потом нашел на полу что-то похожее по размерам и повесил на стену в том же месте; в любом случае, в том, как все висело, не было никакой системы. Заметить это мог только Гарри, да впрочем не смог бы и он. В любом случае он не стал бы утруждать себя, чтобы вернуться и посмотреть; если он думал обо мне точно так же, как я о нем, то должен был предположить, что я сразу украду эту гравюру. То, что я оказался чуть более честным, поразило меня самого.
Спустившись вниз, я побродил некоторое время, пока не нашел старую уборщицу, или повариху, или кем она там была, несущую большую кастрюлю суповых костей. Даже этот запах был уже гораздо лучше.
Синьора, вы были так добры, сказал я, как подобает вежливому и благовоспитанному старому английскому джентльмену. Molto grazie . Не позволите ли вы отблагодарить вас за потраченное время?
Она бросила на меня быстрый подозрительный взгляд, но мои две тысячи лир моментально исчезли где-то в складках ее одежды. Именно где-то; где конкретно, сказать было невозможно. Ниже длинного на венецианский манер лица она выглядела как пудинг, подошедший для духовки.
Я вытащил записную книжку.
Здесь у вас есть несколько прекрасных картин. Они весьма заинтересуют моих клиентов. Не мог бы я узнать имя адвоката, который занимается имуществом?
Еще один подозрительный взгляд, после чего она сказала:
Синьор Фоскари.
Вы очень любезны. Он хороший адвокат?
Ее тело качнулось, похоже, она пожала плечами.
Он вор.
Ну, я конечно на это надеялся, но вслух лучше было этого не произносить. Потому я просто поклонился и откланялся.
Вы были очень любезны.
Она наблюдала за мной и, когда я был уже почти у самой двери, сообщила:
Он сейчас в Сан-Микеле, занимается обустройством могилы ее светлости.
Затем она вынула руку из-за спины и сделала большой глоток из стакана с прозрачной жидкостью: думаю, там была граппа. Это в десять-то часов утра!
Оказавшись наконец во дворе, я остановился и закурил тонкую сигару. Мне хотелось ощутить запах чего-то горящего, а не гниющего.
21
От набережной на остров регулярно ходили паровые катера, но прежде всего я зашел в кафе, чтобы пропустить глоток спиртного, да, я понимаю, в половине одиннадцатого утра это неприлично и позвонить. Получилось так, что мне повезло и я поймал Элизабет Уитли.