Из соседнего помещения доносилось блеяние и мычание, сопровождаемое монотонными ударами. Время от времени кто-то покрикивал на животных, подбадривая их перед смертью. Был слышен скрип тележек, увозивших глянцевые груды гладких мышц с белеющими между них блестящими костями.
Я адвокат вашего брата, сообщил я Элиасу, немного повысив голос.
Моему брату больше не нужны адвокаты, ровным голосом возразил он.
Осталось несколько вопросов, и их необходимо прояснить. Я пытался говорить уверенно, тоном, не терпящим возражений.
Я знаю, что вы себе думаете, я уже поговорил с моими тетками. И мне нечего вам сказать, отрезал он, встряхивая ведро, наполненное еще не ободранными бараньими голяшками. Да и вообще, мне работать надо, в завершение разговора сказал он, повернулся ко мне спиной и вышел в маленькую дверцу, через которую виднелся грязный неосвещенный проход.
Я последовал за ним по этому коридору. Идти по нему было трудно, я чуть не упал.
Кстати, а что вы думаете о догадках профессора Пулигедду? неожиданно спросил я.
Элиас обернулся, поставил ведро на пол. Видно было, что ему стоит неимоверных усилий сохранять спокойствие.
Я бы всем сказал, чтоб и в мыслях такого не держали! злобно прошипел он. В полутьме белки его глаз казались мраморными. Филиппо мертв, пусть же покоится с миром!
Кому нужны эти мир и покой? Вам или же ему?!
А вам что за дело до нашего покоя, вы что о нем знаете? накинулся на меня Элиас. Вы беднякам голову забиваете дурью всякой, а потом на их же деньжата лапу накладываете! Вот что вы творите, доктора да адвокаты! А мы нет, мы вкалываем как проклятые, чтобы с голоду не помереть!
Я был вне себя.
Раз так, поступайте как знаете, вам теперь нечего опасаться, Филиппо мертв и все уладилось само собой! Раз у вас теперь все хорошо, что ж подытожил я, повернулся и намеревался уйти. Меня уже вовсю мутило от запаха гнили.
Но тут я почувствовал, как кто-то с силой вцепился мне в воротник пальто и потащил: меня словно затягивало в водоворот. Я попытался высвободиться, но не тут-то было: я только скользил, как по льду. И вот уже Элиас Танкис прижал меня к грязной, забрызганной кровью стене, и щекой я ощущал холод мрамора:
Занимайтесь своими делами, а в наши нос не суйте!
Я уже направлялся в сторону Преда-Балларина. Я шел за город, туда, где вся природа
безропотно подчинилась иному дождю. Вперед, все дальше и дальше. Пружиня под моими ногами, жалобно шуршали травинки, жесткие и острые, как заточенный нож. Я тоже мог пустить корни, остановиться, врасти в землю, как старое дерево, которого в будущем ждет только одно целовать листвою небо.
Меня охватывал страх, не такой, как прежде, ничего подобного я раньше не испытывал. Это был смиренный страх, унизительный, как испуганный взгляд, мечущийся в поисках выхода. Ощутив этот страх, я понял, что выдуманный мной мир не имеет ничего общего с реальной жизнью, что столкновение с ней это не схватка на равных. В этом мире не действовали соглашения и правила, не имели значения слова. Теперь я увидел этот мир вблизи и соприкоснулся с ним, а ведь прежде я мог только догадываться о его существовании.
Внезапно я почувствовал себя слабым и беспомощным.
Если бы кто-либо сейчас наблюдал за мной со стороны, он бы счел меня безумцем: взрослый, крепкий высокий мужчина топал ногами и выкрикивал что-то, обращаясь к небесам.
Однако мне это помогло. Промокнув до нитки, с трудом дыша, я нагнулся и уперся руками в колени. Некоторое время я постоял так, не отрывая взгляда от крошечной точки далеко внизу, у моих ног. Я дышал открытым ртом, набирая полные легкие воздуха и дождя. И вот мне стало легче, словно меня спасли при кораблекрушении, словно я был горным бараном, уцелевшим в лесном пожаре, словно я был бегуном, пришедшим к финишу. Словно я был поэтом на Олимпе.
Едва ощутимая мелкая дрожь скользнула из недр земли, моей земли, к Моим ступням. Словно разряд природного электричества пробежал от самой подошвы вверх по моим ногам, вверх по бедрам, по спине, по груди до самого горла. На меня напал хохот, болезненный и безумный, как конвульсии эпилептика.
Боже святый! Что с тобой стряслось?
Я промок, только и сказал я в ответ, стараясь выглядеть спокойным.
Раймонда возвела очи горе.
И когда только кончится этот дождь обронила она. Как бы то ни было, там тебя дожидается Дзеноби.
Я должен сперва снять мокрые башмаки, а то еще подхвачу воспаление легких.
Пойду скажу ему, что ты уже вернулся.
Подождите минутку, мама, остановил я ее. Вам когда-нибудь приходилось делать что-то такое, чего вы сами боялись, но все-таки знали, что все равно вы должны это сделать?
Мать задумалась на секунду, колеблясь, отвечать мне или сразу уходить. Она уже собралась было уходить и даже сделала несколько шагов в сторону моего кабинета, как вдруг обернулась.
Приходилось, в тот день, когда я тебя родила, промолвила она.
Дзеноби дожидался меня стоя. При виде меня он улыбнулся, и, сказать по чести, это было первым приятным событием за тот ужасный день.