Хотя время от времени я думаю, что мамочке просто хотелось дать Ксении Александровне прожить более счастливую жизнь. Поэтому у меня было хорошее образование, даже танцы бальные, стресс устойчивое воспитание и свобода самовыражения. И тот самый медальон на шее. Моей младшей сестре Люське не пришлось проживать чужую жизнь, а теперь, видимо, придется быть за двоих.
И начиная с этого места я перестала быть суперженщиной, которой нипочем путешествия во времени и кардинальные повороты судьбы, и заревела. Те, кто утверждают, что оказаться в абсолютном, безнадежном отрыве от семьи и привычного мира, полезно и увлекательно врут.
Часть 1
1. Бакалейщик
Я шла по Вольской улице, находя до обидного мало знакомых домов. Зато к каждому найденному хотелось припасть грудью и не отпускать до тех пор, пока рядом не остановится машина ППС. Жаль, что это бесплодная мечта.
Бесовы дети, что ж такое. Высокий рыхлый юноша с неравномерно пробивающейся белесой бородой обходил по кругу несколько ящиков, один из которых точно шел на выброс, ибо в момент выгрузки упал и издал обреченное звяканье. Ни слова на русском языке.
Я постаралась максимально безразлично пройти мимо, и лишь поравнявшись с ним оборонила:
Сударь, Вам ящик с сухими специями в лужу поставили, а с бутылками разбили.
Барышня, а Вы. Иностранным языкам обучены? потерянный было взгляд как-то сразу воспарил.
Да, неплохо могу переводить
Неужели так и оставит на улице?
Так, может, зайдете?
Я по возможности степенно проследовала в лавку. А интересно у них тут, без евроремонтов и кондиционеров. Потолки только на первый взгляд кажутся низкими, а так метра три точно. Вдоль двух стен углом идет прилавок, за которым полки со всякой бакалеей. Очень вкусно пахнет. Где-то здесь еще ренсковый погреб (что это?), если верить вывеске.
Хозяин метался вокруг, пытаясь одновременно устроить меня за круглым столом, покрытым кружевной скатертью, достать какие-то бумаги, которые кучно рассыпались прямо на пол и угостить чаем.
Уж не побрезгуйте. Огромная, с два кулака чашка, почти доверху наполненная горячим сладким чаем, опустилась прямо перед моим носом. Я задумчиво покосилась на прилавок и тут же образовались три пряника.
Благодарю. Вот как-то надо теперь удержаться от того, чтобы не кинуться на все это богатство, и чинно набивать себе цену. Я сдержанно улыбнулась своему собеседнику.
Я, это, купец третьей гильдии, Калачев, Фрол Матвеевич. Вот, как видите, барышня, бакалеей торгую. От батюшки дело перенял. А с языками как-то не очень.
Нечаева, Ксения Александровна. я протянула руку, которую купец неловка чмокнул (все утро вспоминала, как это делали в кино, но получилось все равно так себе).
С накладными я управилась довольно-таки быстро. Сама
не ожидала. А уходить не очень хотелось: руки отогрелись, в ногах появилась ломота первый признак, что этот мороз меня не любит. Я по крошке поглощала пряник, наслаждаясь каждой крупинкой. То ли от голода, то ли от других стандартов качества, но вкус не как в XXI веке.
Да, и, Фрол Матвеевич, обращаю Ваше внимание, что продукты измерены в английских фунтах, а не в российских. О, как круто быть эрудированной.
Это что же, товара больше, чем я думал, выйдет? расцвел ликом хозяин.
Только если все в целости доехало. остудила энтузиазм я.
Тут с улицы, занося снежные брызги и холод, залетел мальчишка лет четырнадцати.
Фрол Матвеич, Фрол Матвеич, там товар. - он осекся, глядя на меня.
Да знаю уж. Ты сам где был, оглоед, когда встречать надо было? привычно проворчал хозяин и оба они отправились заносить свои сокровища.
Вскоре Фрол Матвеевич присоединился к трапезе.
А Вы, Ксения Александровна, не из местных? Ни разу к нам не заходили. во память!
С Богом, Ксюха, твой выход.
Нет. Мы из Симбирской губернии. У папеньки там именье. Было. Он скончался осенью. Я потупилась и всхлипнула.
Фрол Матвеевич покраснел, пошел пятнами, забормотал что-то утешительное и протянул мне большой, с две ладони пряник. Забавный он.
Горе-то какое. Мой батюшка тоже в том году представился.
Ах, я Вас так понимаю. И снова дозированная дрожь в голосе. Маменька моя давно уже на Небесах
Ох нет, ну если он искренен, то как вообще с такой доверчивостью дела вести можно?
Где-то наверху послышался грохот, ругань и вой, безысходный человеческий вой.
Матушка моя, Анфиса Платоновна, болеет, не в разуме. отводя глаза произнес хозяин.
Сочувствую Вам. а маму-то он любит. Не просто почитает, а любит, как в наше время принято. Все, что я читала о девятнадцатом веке, предполагало покорность родителям, но не привязанность. А тут чувствительная натура.
Вой не прекращался, изменяя лишь тональность. Мы продолжали сидеть неподвижно.
Возможно, помощь нужна я осторожно коснулась ладони моего vis-a-vis.
Да там прислуга Он помялся. Я на минуточку-с.
И сорвался с места.
Шум наверху обогатился увещеваниями мужского голоса, вой сменился невнятным бормотанием и стих.
У нашей дальней родственницы была подобная хворь. Я осторожно отхлебнула чай, пытаясь не сварить внутренности. Как-то наши предки имели иные пищевые привычки. Все дело в том, как уход организован.