10
Вот идет Александр Сергеич
К Николаю Васильичу Г.
Он несет, как какой-нибудь Гнедич,
Натюрморты художника Ге.
Это видит покойный Мицкевич
И презрительно цедит слова:
«Миль пардон, Александр,
Это низменный жанр:
В натюрморте натура мертва».
11
О Камчатка моя, о Камчатка!
Посмотри: это я, твой Орфей.
О роскошная дикая чайка,
ТЫ моя золотая форель!
О Камчатка, ты видишь, как часто
Всю я жизнь поминаю тебя!
Что за страшный магнит
В твою тундру зарыт.
Что так манит и мучит меня!
12
Что я в жизни любил, ненавидел?
Что нашел я и то ли искал?
Что я видел и что я увидел?
Что я слышал и что услыхал?
Где друзья, где враги, где подруги?
Что такого сказал я умно?
Мой единственный враг.
Баснословный мудак,
Все глядит на меня из трюмо.
13
На скамьях Государственной думы
Можно видеть различных людей.
Эти веселы, эти угрюмы.
Вон татарин, а вот и еврей.
Кто со свечечкой молится в храме.
Кто с попов обрывает кресты.
Как богат наш народ
Депутатами от
Необъятной его широты!
14
Как прекрасно, чудесно, отлично.
Превосходно и больше того
Выступать перед всеми публично.
Не скрывая лица своего!
Все лицо твое публика видит.
От детей до солидных мужчин.
На открытый твой лик
Каждый смотрит и вмиг
Просыпается в нем гражданин.
19
Да, я слушаю слушаю слышу
Нет, конечно Ну что вы Вчера
Николая, Петра Нет, не Мишу
Мишу позже Сначала Петра
Да, спасибо Не нужно Оставьте!
Попрошу ко мне в душу не лезть!
Кто сказал «пятьдесят»?
Почему «пятьдесят»?
Двести семь ШЕСТЬДЕСЯТ двадцать шесть!!!
20
Это танго полет бумеранга:
Вдаль к началу и вновь на финал.
Это песнь о стране Чунга-Чанга,
Бесконечного детства вокал.
Как яранга в низовиях Ганга,
Это танго смешно и пестро.
Но бывает на миг
Как змеиный язык
Танго тонко и вместе остро!
21
Я прошу вас, Лариса, Глафира,
Умоляю, считаю до трех:
Отречемся от старого мира!
Отряхнем его прах с наших ног!
Ты, Лариса, поди за Бориса.
Ты, Глафира, езжай на Кавказ
И тогда этот мир
Будет заново мил,
А не так безобразен, как щас.
Д'Артаньян, вы дурак, извините!
Де ла Фер, но и вы сам дурак!
Понапрасну вы шпагой звените!
Больше вы не попьете коньяк!
Где мадам Бонасье, дАртаньяша?
А кто предал жену палачу?
Я прощал сколько мог.
Но последний намек
Не прошу! Ни за что не прошу!
Я прощал до сих пор,
Но последний укор
Я ударом клинка возмещу!
Я прощал, как умел,
Но всему есть предел,
И за это я вам отомщу!
Но имейте в виду
Я и здесь превзойду:
Все прошу и спокойно уйду.
27
Я хочу рассказать тебе поле.
Что вы, сударь, пристали ко мне?
Потому что вы с севера, что ли?
Шагане ты моя, Шагане,
Хочешь, я расскажу тебе Фета?
Из Бодлера просила бы я.
Я могу и Рембо.
Ах, не все ли равно?
Шагане ты моя
Я твоя.
28
Проходя по житейскому морю,
Пять сердец я разбил дорогих.
Правда, если бы я не разбил их.
То разбил бы четыре других.
Все равно, брат, вались на коленки
И тверди, подводя результат:
«Виноват. Виноват.
Виноват. Виноват.
Виноват. Виноват. Виноват!»
29
Как прекрасна мозаика жизни.
Хоть и логики как лишена!
Как луч света в вертящейся призме.
Так дробится и брызжет она!
Не ищите порядку и связи.
Проповедуйте горе уму,
А когда черный кот
Вам тропу перейдет.
Перейдите ее же ему!
30
Вот идет Александр Твардовский,
С ним Островский идет Николай.
К ним подходит поэт Маяковский:
Как пройти на бульвар де Распай?
Нет-нет-нет, мы московские люди,
Ваш Париж для нас город чужой!
А он молча стоит.
Непричесан, небрит,
И глядит с непонятной тоской.
«НЕДОРОСЛЬ» первый русский мюзикл
Вокальные номера к спектаклю по пьесе Дениса Фонвизина «НЕДОРОСЛЬ» (1969)
Нет, наверное, в русском репертуаре такой пьесы, какую бы наши режиссеры еще так обходили за три версты, как Недоросль». Один Оскар Ремез, известный московский режиссер и педагог, решительно утверждал, что Недоросля» можно и должно ставить безо всяких сокращений особенно и именно тех мест, где Фонвизин учит жить, высокопарно и скучно. Эйдлин же считал, что всю эту высокопарщину никакой искусностью не одолеешь и, следовательно, молодой зритель побежит из театра, не дожидаясь финала, и пошел на сокращения без долгих раздумий. А чтобы бессмертная комедия обессмертилась еще более, он решил сделать ее музыкальной. И для этой цели позвал в помощь меня.
Я сочинил номеров, наверное, двадцать, включая увертюру то есть в самом классическом смысле этого слова, с главной темой, с музыкальным развитием, для симфонического оркестра Аранжировал, конечно, не я, за отсутствием какого-либо музыкального образования. Но даже и тут были мои пожелания: где играть медным, а где струнным. Помню, услышав, долго смеялся. От радости.
За увертюрой следовал короткий пролог. Выбегали молоденькие крестьяночки и пели:
Ты скажи, хозяюшка,
Что сегодня испекла?
Испекла я свежий пряник
На старинном на меду.
Свежий пряник, старый мед
Ладно ль вышло, вкусно ль будет?
Ой дид-ладо лебеда!
Лишь бы не было вреда.
Далее действие начиналось, как оно и положено, со знаменитой сцены примерки тришкина кафтана на молодого барина. Возле Митрофана, вполне наглого, хитрого и красивого парня, вертелась дворня и похаживала вокруг матушка, помещица госпожа Простакова с тихим, как бы навсегда прибитым муженьком все они обсуждали новый кафтан, пошитый Тришкой, и помаленьку переводили разговор в пение. Вот вошел Скотинин, приехавший свататься к Софье.