Сбавь газ, Николай. Проехали двадцать пятый. Метров через триста поворот.
Слушаюсь, Василий Михайлович, с почтением ответил шофер.
Машина стала прижиматься к краю асфальта и вскоре свернула на узкую лесную дорогу, петлявшую среди деревьев. Под колесами трещал тонкий лед на пристывших лужах. Впереди из куста выскочил ошалелый заяц, неопрятный, только начавший менять летний мех на зимнюю белую шубу, и помчался перед машиной. Он ослеп от яркого света фар и боялся сворачивать в кромешную темноту, которая представлялась ему черной стеной. Шофер прибавил скорость, решив догнать и раздавить живой комок.
Не балуй! В лесину врезаться захотел? зло обронил Василий Михайлович. И скорость спала. Заяц наконец прыгнул в сторону от дороги и исчез в высокой сухостойной траве.
На поляне, спускавшейся куда-то в темноту, машина остановилась. Вдали за лесом край неба посветлел, и на нем уже просматривались темные контуры еловых вершин.
Значит, так, объявил Василий Михайлович. Минут пятнадцать сидим, пока рассветет, и по местам.
Слушай, хозяин, обратился к нему тот, что держал на сворках гончих. Может, пока по чеплашечке? Для глазу.
По кружке чая и по бутерброду. А водку жрать будете дома, отрезал Василий Михайлович.
Позавтракали на скорую руку, покурили, и вся компания выбралась из машины. Тускло поблескивали извлеченные из чехлов ружья. Собаки на сворках нервничали, тихо нетерпеливо повизгивали, дрожали от ожидания предстоящей работы.
Теперь так, начал тот, который в дороге рассматривал патроны. Вопросительно взглянув на Василия Михайловича, заряжавшего свой дорогой полуавтомат, и уловив разрешающий кивок, он продолжал: Как только спустишься к ручью, Тихон, иди в болотину. Там их главная кормежка. Найдешь свежие покопки, пускай собак и сам за ними следом. Мы станем наверху. Да смотри в нашу сторону не стреляй.
Вы сами меня вместо
зверя не положите, проворчал мучившийся с похмелья хозяин собак.
Не боись, Тихон. Не впервой. А ты не торопись. Жди, пока станем по номерам. Через полчаса трогай.
Пятеро стрелков расположились на еще не проснувшемся пригорке. Замерли, затаились. Защитные куртки и зеленоватые телогрейки слились с потемневшими кустами. Засада была организована четко, профессионально. Никто из цепи не шевельнулся, когда вдалеке послышался яростный гон собак. К одинокому голосу гончей присоединился второй, басовитый, с подвывом. Гон приближался, а стрелки даже не изменили позы. В низинке перед бугром появилась целая семья кабанов. Они уходили от собак веером. На флангах секач и матка, в середине крупные поросята. Поднимаясь на бугор, стадо пошло медленнее. Расстояние между стрелками и кабаньей семьей сокращалось: пятьдесят метров, сорок и наконец двадцать. Сырой воздух тянул из низины, кабаны не чуяли людей. И тут грянула преступная стрельба.
Первым выстрелил шофер. Крупная матка сразу села. Второй выстрел свалил ее окончательно. Сухо треснул полуавтомат Василия Михайловича, и кабан ткнулся в можжевеловый куст. Поросята заметались, а новые выстрелы укладывали их одного за другим. Где-то внизу тоже треснул выстрел, а через секунду второй. К побоищу вырвались собаки и набросились на раненого подсвинка. Шофер попытался отогнать их, но Василий Михайлович остановил:
Пусть потешатся. На будущее пригодится, затем он вытащил из чехла длинный широкий нож, положил ружье на землю, выбрал момент, когда собаки прижали свою жертву, и всадил клинок кабанчику под лопатку. Вытирая лезвие о пучок травы, с недоумением обронил: По кому же это Тихон сдуплетил? и сразу приказал: Гони, Николай, машину сюда, а вы соберите стреляные гильзы. Сам тоже начал отыскивать гильзы, выброшенные затвором его оружия. Собрав их и убедившись, что и остальные сделали то же, закурил.
Кабанов стащили в одну кучу и начали потрошить, а Тихона все не было.
Шофер подогнал машину, вышел с лопатой в руках и поблизости в ложбинке начал копать яму. Потрошеных животных укладывали в машине на разостланный брезент, а их внутренности сбрасывали в яму. Работали в темпе, и вскоре «УАЗ» был загружен. Яму закидали землей, завалили валежником. Присыпали опавшей листвой лужи крови. И на бугре не осталось никаких видимых следов, словно меньше часа назад здесь и не было кровавого побоища.
Появился Тихон. Он шел медленно и важно, попыхивая сигаретой. Не дожидаясь вопросов, торжественно сообщил:
А я завалил лося. Вышел на меня после вашей стрельбы. Рогач. По пять отростков. Пудов пятнадцать будет.
Вся компания оцепенела. Тот, что расставлял стрелков, а сейчас вытирал окровавленные руки, даже подался вперед. Глаза его загорелись.
Пятнадцать пудов? Как же мы его увезем?
Шофер взглянул на просевшие рессоры и раздраженно ударил сапогом по баллону.
Ну пара-то ляшек наверно уместится! обрадованно воскликнул третий.
Василий Михайлович молча растоптал сигарету, забросил ружейный ремень на плечо и неторопливо подошел к загонщику. Левой рукой схватил его за телогрейку, а правой хлестко ударил по лицу.
Наследил, сволочь! Мы тут все прибрали, почистили, а ты лося! Это же зеленая зона, и еще бродят грибники. Сегодня тушу и найдут. Я ведь вечером сказал, что бьем только кабанов. Вон их сколько наколотили, он снова замахнулся, но Тихон вырвался, спрятался за спины друзей и стал собирать на сворки собак.