Understanding Ordinary Landscapes 1997 Understanding Ordinary Landscapes / Ed. by P. Groth and Т. W. Bressi. New Haven & London: Yale University Press, 1997.
Vidal de la Blache 1955 Vidal de la Blache P. Principes de géographie humaine. Paris: Armand Colin, 1955.
Ward 2014 Ward M. The art of place writing // Geography Compass. 2014. Vol. 8. P. 755766.
Westphal 2007 Westphal B. La Géocritique. Réel, fiction, espace. Paris: Minuit, 2007.
Williams 1973 Williams R. The Country and the City. New York: Oxford University Press, 1973.
Writing Culture 1986 Writing culture: The poetics and politics of ethnography / Ed. by J. Clifford, G. E. Marcus. London: University of California Press, 1986.
Повседневный ландшафт: приостановка «естественного восприятия»
Александр Шелудков Глава 1. Городской фронтир: пространственные закономерности роста агломераций Екатеринбурга и Тюмени
Рост Тюмени виден невооруженным глазом, особенно если приезжаешь в город один или два раза в год: окраины стремительно прирастают стройными рядами жилых башен, вздымающихся вдоль дорожных развязок и вокруг гипермаркетов; в центре города, на левом берегу реки Туры, один за другим исчезают кварталы деревянных малоэтажных зданий; под застройку уходят территории брошенных советских заводов. Город строителей, когда-то обеспечивавший городской рост нефтегазовых северов, развернул энергию на себя и принялся перестраиваться, перерабатывая ткань советского города в нечто новое.
Тюмень яркий пример городского роста, но в той или иной степени строительный бум коснулся всех крупнейших городов страны: города, выигрывавшие за счет агломерационного эффекта, глубже остальной страны интегрировались в глобальный рынок [Frost Podkorytova 2018] и на протяжении двух последних десятилетий притягивали к себе главные векторы внутренней миграции [Карачурина Мкртчян 2016]. Масштабное жилищное строительство поддерживало городской рост и усиливало его посредством обратных связей [Куричев Куричева 2018].
Изменения городского ландшафта не ограничиваются административными границами городов и охватывают пригороды: дачные поселки превращаются в коттеджные, в живописных пригородах вырастают базы отдыха и глэмпинги, колхозы замещаются органическими и страусиными фермами, другими представителями новой экономики. Вторая характерная черта современной городской трансформации выход городского за пределы городов. Всюду в окрестностях городов, от растущих пригородов и до самых удаленных деревень, вместе с городскими дачниками, туристами, экономическими агентами, социальными и политическими практиками проявляются городская экономика и городской образ жизни.
Этот масштабный процесс городской трансформации почти невозможно охватить одним взглядом, в силу разнородности слагающих его процессов и пространственных различий между городами и регионами. В этой главе я, во-первых, намечаю концептуальные рамки и термины, позволяющие описать современную городскую трансформацию в России; во-вторых, делаю одномоментный снимок этого процесса на примере Тюмени и ее ближайшего соседа Екатеринбурга; и в-третьих, касаюсь природы городского роста и его последствий.
к советскому прошлому.
По данным переписи населения 2021 года, каждый четвертый житель России жил в городе с населением более 1 млн человек, а каждый седьмой в Москве или Московской области . Строительство массового стандартизированного жилья в последние десятилетия привело к значительному физическому расширению территории городской застройки [Kurichev Kuricheva 2020; Gerten et al. 2022]. Эти новые жилые кварталы варьируют по классу и размеру от гигантских микрорайонов на периферии, состоящих из 2030-этажных зданий, часто иронично называемых «человейниками», до небольших кварталов для среднего класса, встроенных в центральные части городов. Массовое жилищное строительство стало возможным благодаря неформальному союзу частных застройщиков и властей; последние научились использовать городское планирование и девелопмент как политический инструмент укрепления легитимности [Zupan et al. 2021; Gunko et al. 2022]. Власти взяли на себя большую часть ответственности за обеспечение новых жилых районов транспортной и социальной инфраструктурой [Куричев Куричева 2018], субсидируют ипотеку для новостроек и регулируют снос старого панельного жилья советского времени [Inizan Coudroy de Lille 2019; Zupan et al. 2021]. Новые высотные здания часто парадоксальным образом сосуществуют с порожденными процессами форсированной советской урбанизации [Григоричев 2021] районами сельской малоэтажной застройки (т. н. частного сектора). В зависимости от степени насыщенности городскими благами эта восходящая к социалистическими временам относительно гомогенная городская среда распадается на «престижные» и «непрестижные» районы [Махрова Голубчиков 2012; Вендина и др. 2019].
С точки зрения миграционных показателей окрестности мегаполисов растут даже быстрее, чем городские ядра [Карачурина и др. 2021; Karachurina Mkrtchyan 2021]. Этот эффект отчасти связан с распространением городской застройки (включая многоэтажную) за административные границы городов, отчасти объясняется развитием коттеджного строительства [Дохов Синицын 2020] и сельской джентрификацией [Mamonova Sutherland 2015], которые иногда приводят к появлению закрытых поселков (gated communities) [Zotova 2012; Polishchuk Sharygina 2016]. В южных регионах, особенно в Сибири [Бреславский 2014] и на Кавказе [Дохов и др. 2020], малоэтажные окраины городов растут за счет мигрантов из сельской местности (которые иногда буквально перевозят старые дома из деревень в пригороды). Однако доминирующим элементом пригородного ландшафта в России остается сезонное жилье (дача, второй дом) производная от типичных российских феноменов: сезонности климата и слабой обустроенности сельской местности, по причине которой горожане редко готовы обменять первый дом на второй [Махрова Нефедова 2021]. Дачей в России владеет каждая вторая городская семья [Трейвиш 2014]. Дачные владения горожан иногда могут располагаться в сотнях километров от основного дома [Nefedova Pokrovsky 2018; Sheludkov Starikova 2022].