Не проявляя интереса к прошлой войне, мы похоронили бы память о наших товарищах, павших на Маньчжурской земле, как хоронили 3 года тому назад их тела. Мы совершили бы преступление как по отношению нашего будущего, так и прошлого.
Есть несколько причин, и есть несколько позиций, откуда равнодушием, скукой форменного образца и ледяным, мертвящим жизнь духом веет на исследование опыта русско-японской войны. Где они эти источники духа мертвого? Их, повторяю, несколько; боюсь сказать много. У каждого из нас есть такой знакомый, который имеет скверную привычку повторять, что бы вы ему ни сообщили: я так и знал; я ведь предупреждал; ведь я говорил; меня не слушали; ну и разбирайтесь теперь! Эти господа несносные создания.
Ничто для них не ново под луной, ничто их не интересует; не только уши, но, кажется, смоковница бы завяла в их присутствии. Они входят в гостиную, где кипит оживленный разговор, где резко играет солнечный луч, где лица интересны, так как одухотворены стремлением к чему то, что выше будничной повседневности. И вдруг метаморфоза: все киснет, сворачивается, делается пасмурным; дамы сразу стареют на много лет, мужчины теряют нить разговора. Все это следствие появления доброго знакомого.
И у меня есть такая добрая знакомая, которая много умеет сделать в высшей степени противным своим я так и знала. На все у нее есть свои принципы такие же широкие, всеобъемлющие и пустые, как ридикюль старой девы. И все, что ни случилось бы на свете, все она знает, все, точно по мерке, подходит к ее принципам.
Настала последняя война. События следовали одно за другим. Трудно было понять все это и объяснить себе. Было больно и страшно думать о многом. Временами получалось впечатление землетрясения. Все ходило перед глазами; колебались основы. Моя добрая знакомая временами заметно конфузилась. Но вот поставлена точка. Ход событий временно прерван. Моя добрая знакомая уже тут как тут: ведь я говорила? Все это очень просто: есть 7 принципов. Меня не послушали пеняйте на себя. Не в моей лавочке покупали.
Эх, добрая знакомая! Не так-то просто то, что случилось на Дальнем Востоке; не мешайте нам своими собственными глазами изучить совершившиеся события; придержите пока ваши принципы в ридикюле. А что до вашей болтовни, то на простой вопрос направо или налево вы не отвечаете, а судите о корнях вещей и так, и этак, и как не случись, все выйдет по-вашему. Все сказать ничего не сказать.
Боюсь, чтобы это поверхностное отношение я так и знал ну, это понятно, это
очень просто не повредило бы делу изучения нашей прошлой войны. Раз все это так, как говорит моя добрая знакомая, то прежде всего это скучно, это не интересно, это форменного образца и не подлежит изучению мной в свободное от службы время.
Теперь нашей армии приходится переживать натиск педантизма.
Эти мысли были навеяны на меня разговором с товарищем, который уезжал преподавать юнкерам тактику и военную историю.
Что же, будете обучать и воспитывать молодежь на примере сражений приснопамятного, полусказочного времени? спросил я.
На мой взгляд, совершенно безразлично, откуда мне черпать примеры для иллюстрирования принципов военной науки. Мне даже безразлично, верно или не верно будет излагаться фактическая сторона военных операций лишь бы она ясно иллюстрировала положения военной науки. Безразлично, буду ли юнкерам приводить в доказательство эпизоды Ляоянского сражения, или выдуманную мной задачу на планах Скугаревского и Энгельгардта лишь бы суть принципа ясно истекала из примера. Конечно, я постараюсь извлекать уроки тактического искусства из славного прошлого нашей армии битвы на Куликовом поле, Полтавской, походов Суворова.
Искренность моего собеседника меня обрадовала.
Так вы предпочтете, пожалуй, книгу Гоппенштедта бой в будущем действительно случившемуся Мукденскому сражению? продолжал я допрос.
Да, у Гоппенштедта все придумано просто, ясно, логично. По его воображаемому будущему сражению легко можно схватить типичные положения тактики, а в Маньчжурской битве много туманного, недоделанного, нелогичного, неправильного.
Военное дело, продолжал он, это та же математика. Все поддается вычислению. Действуя по принципам, сообразуясь с техникой, мы будем следовать правильным путем и в результате победим.
Но ведь вы истину, действительность сознательно приносите в жертву отвлеченным теориям и фантазиям?
Ну и Бог с ней, с истиной! Голая истина только запутывает и смущает. Если познать истину, беспрерывно и остро ощущать ее, не только что воевать, но и жить то, может быть, не захочется!
Это говорил молодой офицер, лично перенесший тяжесть нашей прошлой войны; в более смутной форме эти откровенно высказанные взгляды разделяются многими другими.
Как могли дойти они до жизни такой, хочется поставить им вопрос.
Как могут они отворачиваться от действительности, от событий колоссального значения, которые проходят перед ними; как могут они забывать свое участие в них, забывать, что белое, что черное, добровольно надевать на себя ярмо фальшивых теорий и рассказывать сказки о царе Горохе, когда теперь кажется, сама земля горит военно-историческими событиями огромного интереса?