Ой, Нина, знаю, как ты разберешься! Ну, ладно, твое дело... Пока-пока.
Пока, выдыхала Голубева уже в короткие губки стационарного телефона, чувствуя, что сердце сжимается в спазме боли. Нужно поискать таблетку под язык в сумочке, чтобы унять тахикардию.
Поплакать? Ей почему-то виделось, что Разгуляева того и ждет ее слез и страданий. Хочет, чтобы она сдалась и подарила Ростислава насовсем. Отпустить в форточку: «Лети, голубь сизокрылый.
В учительской прохладно из-за открытого окна. На подоконнике вянет герань.
Каждый считает своим долгом ее полить и заливает вконец. Вот, так и ее, Нину, все кому не лень учат жизни, как ей нужно поступить в семье. Где поставить точку. Кому суп пересолить.
У мужа там сын от другой женщины и Голубев к нему мотается. Не часто, но все же.
Нина потянулась погладить живот, где уродливый неровный затвердевший шрам «украшает» половину брюха. Второго ребенка она родить Голубеву никогда не сможет, да и поздно уже. Возраст не тот. Эта отметина как напоминание, что существование людское хрупко, как у бабочки мотылька. Беззаботно порхаешь, не зная, где крылышки можно обжечь.
Нину порезал в подворотне какой-то отморозок, кода она вечером шла из магазина. Позарился на батон и кефир в пакете? На кошелек, где было триста шестьдесят рублей до зарплаты? Преступника
так и не нашли... Но, главное было другим.
Голубев рыдал у ее больничной кровати, стоя на коленях, просил прощения.
Обещал, что исправится.
Ниночка, только не покидай меня. Я без тебя не вывезу. Если бы ты знала, родная, как я виноват. Один раз.. Всего один раз оступился и всю жизнь приходится расплачиваться за свой поступок. Неужели мне нет прощения? Ладно мне... Тебя-то за что судьба наказывает?
Нина выжила чудом. Открыв глаза после второй операции, поняла, что не хочет ничего менять. Ростислав изменил, предал свои же идеалы? Искренне раскаивается? Так, она ему не судья. Наказанием Голубеву станет ее «знающее» молчание.
муж все понимал, читал по глазам. Пытался выйти на разговор, чтобы объясниться и рассказать всю неприглядную правду. Нина уходила от его хватающих рук, умоляющих глаз. Однажды, когда Ростислав, хлебнув «смелой воды», полез в откровения, Нина ушла из дома на сутки в тапочках и домашнем халате.
Отсиделась в школьной подсобке у дяди Вани, который отвечал за хозяйственную часть. Пили чай в подстаканниках. Разговаривали о простых житейских вещах. Дядь Ваня рассказывал, как травить тараканов и ставить ловушки на крыс. Да, очень нужные сведения. Крыса завелась, которая пожирала семейный бюджет... Только вывести совсем не просто.
Там. У него. Сын! это решало многое. Она устала бороться с самой собой: Как же я? А, Маша? Парнишку, который ни в чем не виноват тоже жалко. В один момент, просто отпустила ситуацию. Она не двужильная, чтобы держать в слабых руках якорь. Обиды пожрут ее изнутри, ничего не останется. Ей еще дочку поднимать, замуж выдавать, да внуков нянчить.
После ее побега, Ростислав понял, что жену лучше не трогать с откровениями.
Нина хлебнула из-за него горя. Командировки сошли на «нет». Голубев отбивался от Вальки переводами денег.
Дома установился холодный мир, спокойная тишина, к которой ни душа, ни сердце уже не тянулось. Голубевы жили дальше, как две половинки разбитой зеркала, нелепо перетянутого скотчем. Ради дочери. Ради воспоминаний прошлого. Ради уважения к себе самим. Со временем не осталось злости, ни желания чего-то доказывать. Одна тайна на двоих, и зарытый секрет в нижнем ящике стола.
12.
А. они были. ОЙ, как были!
Формальные фразы от отца: «Доброе утро, семья» и «спокойной ночи» с добродушной маской на лице, которая не вязалась с печалью в глазах. Уклончивое: «Маша, ты когда-нибудь все поймешь» на самый простой вопрос, какой может задать девочка в седьмом классе: «Пап, если ты любишь маму, почему не целуешь?»
Любое умалчивание имеет свою цену Да. Сердце у папы забарахлило, оно отказывалось понимать: зачем эта ложь, когда в груди совершенно другое.
Оказывается, есть вещи, о которых не говорят вслух. Подобные истории не рассказывают с места в карьер. От нее тщательно скрывали, прятали... До поры до времени? Ведь отец зачем-то хранил эти письма, изобличающие неприглядную правду семьи Голубевьх.
«Зачем, папа? Для кого?» ей никто не ответит. Есть ли свидетели его позора? Та самая женщина из писем Валентина Разгуляева.
Мария порылась в интернете, набивая снова и снова дурацкое имя. Выскочило несколько страниц в социальных сетях. Но, одна по возрасту не подходила, а другая была закрыта настройками конфиденциальности. Пока Маша ковырялась, ей умный алгоритм выбросил контакт Кирилл Разгуляев, шестнадцать лет.
Омская область, село...
«Тактактак» ухватилась Маша за «ниточку», рассматривая фотку парня в кепке. Качество было хреновое, замыленное. Не разглядеть толком черты лица.
Подросток щурится как китаец на солнце, восседая верхом на мопеде. За ним фоном сельская местность: какое-то поле. В кадре часть коровы и деревянный забор. Картинка была единственным кадром. Остальное мемные глупые слайды.
И отметка «был сети час назад».