Она подошла к окну. На улице был обычный пасмурный день. Люди спешили на работу, дети бежали в школу. Мир не перевернулся. Он просто стал другим. И у нее в руке были ключи от этой новой реальности. Тяжелые, холодные и очень надежные.
Глава 7. Плотина
Ключ щёлкнул в замочной скважине, провернулся раз, другой и безуспешно. Послышалось недоуменное бормотание, затем более резкое движение, яростный лязг металла о металл.
Анна стояла в прихожей по ту сторону двери, слушая этот концерт. Она знала, что он попробует. Он всегда был упрям.
Он не мог допустить, что дверь его собственного дома может не открыться перед ним.
Анна! Я знаю, что ты там! Открой! его голос прозвучал громко, приглушённо просачиваясь сквозь толщу дерева.
В нём не было ни мольбы, ни раскаяния. Были злость и требование.
Она молчала, прислонившись лбом к холодной поверхности двери. Она чувствовала его раздражение, его недоумение. Он не понимал. Он всё ещё верил, что это просто сцена, более масштабная, чем обычно, но которую можно будет разрешить парой правильных фраз, дорогим подарком.
Аня, прекрати это дурацкое представление! он уже почти кричал, и его крик услышали соседи. Анна уловила звук приоткрывающейся двери этажом выше.
У нас есть дети! Ты что, вообще о них не думаешь? Ты хочешь оставить их без отца?
Это была низость. Удар ниже пояса, удар в самое больное место. Но вместо того, чтобы вызвать приступ вины, его слова, наоборот, окончательно утвердили её в своей правоте.
Он не думал о детях, когда вёл в отель ту женщину. Он думал о них только сейчас, как о последнем козыре, который можно разыграть.
Она медленно повернула ключ в замке изнутри и распахнула дверь.
Он стоял на площадке, красный, растрёпанный, с горящими глазами. За его спиной, на пол-этажа выше, замерла соседка Людмила Ивановна, не скрывая любопытства. Увидев Анну, Сергей сделал шаг вперёд, пытаясь войти в прихожую.
Стой, её голос прозвучал тихо, но с такой железной finality, что он замер на пороге, как вкопанный.
Ты переступишь этот порог только через мой труп. Понял?
Он смотрел на неё, и в его глазах читалось настоящее, неподдельное изумление. Он впервые видел её такой. Не плачущей, не упрекающей, а холодной и непробиваемой, как гранитная плита. В её позиции не было ни капли неуверенности.
Что за бред? попытался он бравировать, но уверенности в голосе поубавилось.
Я живу здесь! Это мой дом!
Твоё место жительства твоя проблема, парировала она.
Мой дом это место, где меня и моих детей уважают. Где нас не предают. Где нагло не врут прямо в глаза. Здесь тебе больше не рады.
Он попытался поймать её взгляд, найти в нём привычную мягкость, слабину.
Ань, давай поговорим, как взрослые люди Я всё объясню
Ты всё уже объяснил, перебила она его. Своим ледяным тоном.
Своими поступками. В течение двадцати лет. Мне больше не интересны твои объяснения. Они кончились.
Соседка на лестнице
кашлянула и поспешила ретироваться, поняв, что зрелище становится слишком жёстким.
Сергей, оставшись с Анной один на один, сменил тактику. Его плечи опустились, голос стал тише, в нём появились нотки той самой мальчишеской вины, которая всегда раньше на неё действовала.
Я виноват. Я последний дурак. Но я люблю тебя! Я люблю только тебя! Это была просто глупость. Ошибка.
Она смотрела на него, и сердце её не дрогнуло. Она видела за этим покаянием отточенный годами механизм манипуляции.
Ты не ошибся, Сергей. Ты сделал осознанный выбор. Снова. И я тоже сделала свой. Теперь прошу тебя уйти.
В его глазах вспыхнула ярость от бессилия.
А дети? Маша? Андрей? Ты не имеешь права лишать меня детей!
Я не лишаю тебя детей, всё так же спокойно ответила она.
Я ограждаю их от твоего вранья и твоего цинизма. Когда они захотят тебя увидеть они тебя увидят. Но это будет на нейтральной территории. И это будет тогда, когда я решу, что ты не превратишь их в заложников нашего с тобой конфликта.
Он понял, что проиграл. Все его козыри были биты. Угрозы, мольбы, манипуляции всё разбилось о её непоколебимое спокойствие. Он отступил на шаг, и в его позе появилась, чего она никогда раньше не видела. Невыспавшееся лицо, помятая рубашка. Он выглядел постаревшим и очень уставшим.
Куда же мне идти? спросил он уже почти шёпотом, и в этом вопросе впервые прозвучала не манипуляция, а растерянность.
Впервые за двадцать лет он спрашивал у неё, куда ему идти. И впервые за двадцать лет у неё не было для него.
Это меня больше не касается, сказала Анна и начала закрывать дверь.
Его рука инстинктивно упёрлась в торец двери.
Подожди Хотя бы вещи Документы
Пришлёшь адрес вышлю коробку с твоими вещами. Документы, нужные для работы, могу передать через секретаря. Всё.
Она больше не смотрела на него. Её взгляд был устремлён куда-то вдаль, поверх его головы, в будущее, в котором его не было.
Анна он попытался назвать её «солнышком», но слово застряло у него в горле.
Дверь закрылась. Щёлкнул новый, надёжный замок. Последний щит между ней и прошлым.
Она прислонилась к двери спиной, слушая, как он ещё несколько минут стоит на площадке, а потом медленно, тяжело спускается вниз по лестнице. Шаги затихли.