Меня пронзает волна негодования и жгучего унижения.
Я чувствую себя оскорбленной и униженной им.
Еще вчера этот мужчина считался моим мужем. Он целовал меня в щеку, как всегда, отвешивал комплименты.
Одни и те же.
Теперь я понимаю, что он делал это механически.
Сегодня пришел добить остатки нашего брака так же легко, как будто это не сложнее, чем смять в ком лист бумаги.
Ты выглядишь ужасно, усмехается он бесстыже. Не спала?
Я молчу,
стискиваю чашку так, что вот-вот треснет.
Надо поговорить, заявляет он важно, устраиваясь напротив.
Щурит глаза, будто прикидывает: завтракать или сразу перейти к сути.
Накормишь? нагловато интересуется он. После застолья голубцы остались, разогрей парочку.
А что, у Лариски только писька гостеприимная, да? А в остальном она не сильна? вырывается у меня. Или ты решил, что кувыркаться с ней будешь, а пожрать ко мне приходить? Ты аппетиты свои убавь, Мирон, слышу свой голос: чужой, глухой, но твердый.
Я не покажу ему своих слез.
Ни за что!
Он ухмыляется.
Что ж, не хочешь меня накормить, как хочешь. Вот только
Он встает и движется по кухне, распахивает холодильник со словами:
Это все я купил. И капусту, и фарш, и рис, и овощи для поджарки. И даже этот холодильник тоже купил Кто, как думаешь?! О, надо же. Это тоже купил Я! говорит он, только что кулаком себя в грудь не бьет.
Мирон достает контейнер с голубцами, перекладывает на тарелку парочку и засовывает в микроволновку.
Крышкой накрой, забрызгает же.
Отмоешь.
Еще чего. Сам после себя свинство вытирай! Ты, кажется, к Лариске, ушел? Убежал впопыхах, а она не наготовила еды, да? Так, может, возьмешь контейнер с едой и просто покинешь этот дом?
Мирон отворачивается, выбирает столовые приборы, не спешит.
Будто нарочно испытывает мое терпение!
Вера-Вера, что же ты так? вздыхает. Я ведь по-нормальному хотел!
По-нормальному? Это сейчас так называется? По-нормальному! На годовщине нашей свадьбы сделать предложение руки и сердца другой женщине! Да ты большой оригинал, Мирон! Шутник.
Ну да, шутки в сторону, разводит руками, как актер на сцене.
Муж забирает еду из микроволновки, садится и начинает есть. Я с трудом сдерживаюсь, а ведь хочется взять и опрокинуть тарелку с голубцами ему на голову.
Нужно обсудить вопросы имущества, замечает он. На кону этот дом, дача, земельный участок под строительство, перечисляет он. Разделим по справедливости.
Интересно будет услышать, в чем же для тебя справедливость?
Откровенно говоря, ничего хорошего я теперь после вчерашнего от него не жду.
Справедливо будет так: этот дом мой. Я тут работал, строил. Дача Тоже. Зачем тебе, одинокой женщине, дача и большой дом. А тебе... квартиру куплю, бросает, будто подачку голодной собаке.
Квартиру? у меня дрожат губы, но не от страха. Это взамен почти двадцати пяти лет? Взамен семьи, которую ты похоронил? Ты даже не спросил, хочу ли я уходить!
Куплю квартиру. В пределах разумной суммы, продолжает он, словно не слышит меня. В центре не получится сама понимаешь, времена не те. Но тебе нормально, ты всегда была скромная. Под твои запросы и жизненные реалии сойдет.
Я не узнаю его. Передо мной совершенно чужой мужчина: самодовольный, сытый, безжалостный.
Сердце колотится в груди, пульс отдается в висках.
Подожди, ты решил за нас обоих? А если я...
Вера, не начинай, прерывает он меня, постукивает пальцами по столу. Все уже обсудил с юристом, не волнуйся.
С юристом?! Я сжимаю кулаки. Даже не со мной, а с юристом, Мирон! Ты хотя бы понимаешь, что делаешь?!
С юристом обсудил. То есть, он к этому готовился!
Он смотрит мимо меня. На его губах снова эта ухмылка: хозяин положения, победитель.
Все будет нормально, не драматизируй, отмахивается он, снова вставая. Все по-людски. С голой жопой тебя не бросаю, проявил уважение к годам, проведенным вместе. Ну, что еще?
В этот момент в комнате звенит телефон. Мелодия звонкая, пронзительная, не моя. Мирон посматривает на экран и резко меняется в лице: утрата самоуверенности даже забавляет меня на мгновение.
Лариса, его голос сразу стал другим: мягким, заботливым, каким со мной не был давно.
Он выходит в коридор, почти убегает и я слышу только обрывки разговора.
Да, солнце, все нормально... нет, она уже знает... да, буду совсем скоро, не переживай...
Я встаю, глухо толкаю стул. В груди пульсирует, я брошена, унижена, и теперь еще и выставлена из жизни, как лишний предмет.
Боль разливается по венам горькой злостью.
Я стою и смотрю в окно. Еще вчера у меня был мой дом и любящая семья. Сегодня этого не стало, остается только злость и чувство, что никто, кроме меня самой, меня не спасет.
Мирон возвращается, доедает голубцы, подтирает кусочком хлеба подливу с тарелки, забрасывает остатки хлеба себе в рот.
В общих чертах, думаю, поговорили. В течение двух недель я займусь покупкой квартиры для тебя, у меня уже есть на примете некоторые варианты.
Он готовился.
В голове пульсирует эта мысль, не дает покоя.
Он готовился, этот скот!
Готовился и не случайно выбрал нашу годовщину.
Мог сделать это в любой другой день, но не стал.
На развод я подам сам. Юрист придет к тебе с бумагами, подпишешь мировое соглашение, важно расставляет акценты Мирон, оглядывается, будто мог еще что-то забыть, и добавляет: Хотя бы чаю налей, что ли?