- Да, поступай как маменькин сынок, - наливая в стакан воду из холодильника, бросает Марк. Вода плещется, капли падают на пол, но он даже не замечает.
- Это не так, Ром. Просто взрослым надо поговорить.
Сын сомневается еще немного, его взгляд мечется между мной и Марком, будто он пытается понять, кто из нас сейчас опаснее. Но в конце концов он отрывается от меня, и шаркая носками по полу, со сгорбленной спиной, будто ждет удара, уходит.
Когда дверь на втором этаже захлопывается, я поворачиваюсь к Марку.
- Какого черта ты срываешься на сыне из-за своего дерьмового настроения? Он в чем перед тобой виноват? Нет, - достало, сейчас можно ненадолго отпустить себя. - Если тебя кто-то где-то разозлил, это не повод срываться на домашних, - почти кричу на него.
Голос рвется наружу с хриплым скрежетом, оставляя после себя металлический привкус ярости. Кухня, еще минуту назад наполненная уютным ароматом тушеного мяса, теперь кажется тесной, губящей души и надежды.
- Ничего, Рома не сахарный, не растает. И нечего его так баловать, а то не сын, а тряпка вырос. Ты его испортила.
Вода из его стакана еще сильнее проливается на пол, но он снова этого не замечает, хотя влага прошлась по его пальцам, я заметила.
Я смотрю на эти пятна, на его перекошенное от злости лицо со сведенными бровями, стиснутыми челюстями, ноздри раздуваются, как у разъяренного быка, и понимаю: этот человек мне чужой. Совсем. Остатки любви, теплившиеся где-то в глубине, теперь окончательно превратились в прах, который пора развеять, чтобы не занимал место на полке.
- Где ты сам пропадаешь, когда так нужен сыну? - спрашиваю, давя на больное, тыкая его носом, как котенка в ссанку мимо лотка, чтобы понял, за что огребает и хоть немного воспитался. - Если хочешь, чтобы он вырос мужиком, может, стоит показать ему, как это - быть им, объяснять, а не наезжать на него в дело и без дела?
Его передергивает. Как же, усомнилась прямым текстом, что мужик. Ничего, наличие причиндалов не делает его мужиком. Я могу тоже в магазине яиц купит, с добрых пару десятков, и что, будем яйцами мериться?
- Тюкая, ты его не сделаешь мужиком, наоборот, затравишь.
- Не надо на меня перекладывать ответственность за его воспитание, - он резко бьет стаканом о стол, ставя его. Звон стекла вонзается в тишину, заставляя меня
вздрогнуть, но я не отступлю. - Это бабская работа. Моя задача деньги в дом приносить.
Я смотрю на него, на его сведенные брови, на тонкую полоску пены в уголке рта, и вдруг понимаю, что не злюсь. Нет. Во мне только холод. Ледяной, бездонный. Этот холод заполняет все во мне, помогая быть сильной в этом кошмаре.
- Я тебя услышала, - говорю спокойно, взяв себя в руки, но в голове уже крутится мысль: "Скоро, очень скоро ты пожалеешь о каждом сказанном слове". - В очередной командировке желаю удачи в поисках любовницы. Сообщи, когда найдешь.
Он замирает. Его пальцы сжимают край стола так, что костяшки белеют, кожа вот-вот лопнет. В глазах - смесь ярости и чего-то еще, возможно едва контролируемого страха.
Ничего, ему полезно. Я смотрю пошел переходить границы уже в край. Я не железная. И без того психолога будет сложно найти, еще не хватало, чтобы в Ромке появилась мысль «не по пацански ныть о проблемах психу», просто потому что отец так сказал.
- Что за бред ты несешь? аккуратно, настороженно спрашивает у меня, а я пожимаю плечами, поворачиваюсь к плите, где соус едва не подгорел, и продолжаю готовить. - Я у тебя спрашиваю, что за чушь, ты сейчас сказала.
Муж дергает меня за плечо так, что зажарка слетает с ложки и пачкает столешницу. Его пальцы - горячие, влажные от пота, оставляют на моей коже следы, но боль уже не чувствуется. Ни физическая, ни душевная.
- Что слышал! Раз мы такие фиговые, давай, иди налево. Заведи себе хороших, - бросаю это с вызовом, и его глаза начинают блестеть от гнева. Зрачки сужаются, челюсти сжимаются так, что скулы выступают, как лезвия. Я вижу, как наливаются кровью его глаза, и понимаю все, вызов брошен. Шестеренки запущены. Провокация удалась.
Ты держись, Марк. Ты даже не представляешь, что будет дальше.
Это только цветочки, ягодки будут потом, я тебе обещаю. Да такой урожай, что пожалеешь еще, что вообще что-то посеял.
Глава 22
Альбина
Я стою возле своей машины, сжав телефон в руке, и безнадежно смотрю на проколотые колеса. Видимо, гвозди на этой дороге сыплются, как конфетти. В зеркале заднего вида мелькает мое отражение: растрепанные волосы, сведенные брови, губы, плотно сжатые в тонкую линию.
- Черт, черт, черт... - шепчу я, с бешеной силой тыкая в экран телефона, будто от этого зависит вся моя жизнь.
Пальцы скользят по влажному от измороси стеклу, отказываясь нормально нажимать на дисплей. Каждый новый сайт с эвакуаторами показывает либо "нет свободных машин", либо предлагает ждать час.
Сердце колотится от напряжения где-то в горле, голова начинает нещадно болеть.
Время неумолимо летит вперед, ему плевать на мою беду. Через двадцать минут я должна быть в школе, и, если я не появлюсь, Марк точно этим воспользуется, чтобы уколоть в следующий раз, какая я плохая мать.