И снова звонит его телефон. Резкий, навязчивый звонок режет тишину, заставляя нас обоих вздрогнуть.
Это снова Марк.
Тимофей берет телефон и принимает вызов, а я понимаю сейчас от его решения полностью зависит моя судьба.
Обида обидой, но сделку он может заключить и с Марком против меня.
Ну что, как думаете, чью сторону примет Тимофей? Поверил ли он Альбине, что для него предательство?
Сегодня будет марафон глав, как вам идея?)
Глава 16
Марк
- Какого черта ты не берешь трубку? - когда заканчивается вызов, рычу в трубку, сжимая телефон так, что корпус трещит под пальцами.
Кожаный салон машины внезапно кажется тесным, душным, будто стены сжимаются вокруг меня. Ну Тимофей, что ты гад задумал? Какого черта ты творишь за моей спиной свои мутные схемы?
Окно машины отражает мое перекошенное злобой лицо. На улице моросит противный летний промозглый дождь, капли стучат по крыше авто, как назойливые мысли, от которых не скрыться. Секретарша написала сообщение минуту назад, что когда пошла на обед, увидела, как к нашему офису подъехала машина Довлатова.
Черный внедорожник с хромированными накладками под зверя с тонированными стеклами, именно на таком этот выскочка любит разъезжать, будто он уже король этого города, и его машину ни с чьей она не могла перепутать. Какого черта Тимоха встречается с ним?
Не знаю, о чем они там собрались договариваться, но он явно собирается кинуть меня, тварь. Я не могу это так оставить. Хорошо еще, секретарша, все же додумалась написать мне, у меня есть шанс им еще помешать. Запоздало, правда, написала, но лучше поздно, чем никогда.
Мне не нужен в партнерах этот Довлатов, иначе никакого разорения фирмы не получится провернуть.
Довлатова я уже так не проведу, слишком хитер, слишком хорошо знает все наши слабые места. Он спутает мне все карты.
- Марк Викторович, так куда едем? - уточняет водитель, когда мы останавливаемся на светофоре. Его трясущийся голос вырывает меня из потока яростных мыслей.
- Прямо пока едем! - ору на него, срываюсь ни за что. Плевать, он за это получает зарплату.
Черт, я хотел провести время с Ирой и сыном, успокоиться, немного насладиться детством ребенка. Вместо этого сижу в этой проклятой машине, а в голове только одна мысль: как меня все достали.
- Хорошо, - коротко отвечает он, и я вижу, как его пальцы сжимают руль, как напрягаются плечи. Он нервничает, боится, что уволю. И правильно делает. Уволю, если еще пару раз так будет лезть ко мне со своими дурацкими вопросами.
Я уже хочу снова набрать Тимофея, но не успеваю, как почувствовав неладное, мне звонит Ира, и я принимаю вызов.
Ее имя на экране, как глоток свежего воздуха в этом удушающем кошмаре.
- Да, Ириш, привет, - голос сам по себе становится мягче, будто тело наконец-то расслабляется после долгих часов напряженной работы. Как вы там?
Пальцы, еще минуту назад впивавшиеся в подлокотник, теперь разжимаются, оставляя на дорогой коже следы моего гнева.
- Все хорошо, мы тебя очень ждем. Сын безумно скучает и уже достал железную дорогу. Хочет, чтобы вы ее построили, - ласково говорит Ира, и ее голос звучит как глоток прохладной воды после долгой жажды.
Я слышу, как на фоне смеется мой сын, его звонкий, радостный смех затапливает сознание, принося ненадолго покой, и от этого смеха теплеет в груди. Он моя радость. Мое счастье.
Но сейчас он разрывает мне сердце на ошметки, потому что я знаю: сейчас придется снова их разочаровать, сейчас снова придется выбрать не их. У меня до сих пор пере глазами его разочарованное лицо, когда я в прошлый раз не приехал. Та фотография, присланная Ирой, преследует меня, едва закрываю глаза.
- Ир, слушай, тут такое дело... - меня передергивает от того, что я должен сказать. В горле пересыхает, будто наглотался песка, язык становится ватным и непослушным, как после анестезии у стоматолога.
Как же мне чертовски за это стыдно. Я и так не уделяю ему должного времени, я и так не вижусь с сыном, а тут лишаю его и тех крох, пообещал. Он сейчас там, наверное, уже расставил вагоны, ждет, когда папа придет и поможет... А я... Тут, собираюсь послать их снова лесом-полем.
- Мне уже не нравится твой тон. Что случилось? Опять не приедешь? она понимает все по моему молчанию. Мне это надоело уже, Марк, с этим пора что-то делать. Хватит, мы не болванчики, с нами так нельзя! - кричит она в трубку, и ее голос дрожит от обиды, от той боли, которую я слышу уже не в первый раз.
Я сжимаю телефон, а хочется биться головой о стекло, но жаль это не поможет. Но когда слышу, как там всхлипывает наш сын, все же хочется удавиться. Его слезы пронзают меня насквозь, оставляя после себя лишь пустоту и чувство, какой же я урод.
- Объясни мне, почему из-за каких-то тварей должна страдать моя семья? ее слова вырываются хрипло, а я бью кулаком по подголовнику переднего пассажирского сидения, желая выпустить пар. Водитель в зеркало заднего вида бросает испуганный взгляд, но мне плевать.
- Родная, не кричи, пожалуйста, успокойся... - пытаюсь сказать ровно, но голос предательски дрожит, выдавая ту слабость, которую я ненавижу в себе больше всего в этот момент.