Ты закончила?
Я перехожу на ты.
Без предупреждения.
Слишком душно стало от этой тирады.
Слишком противна навязанная роль «мамочки» в этом браке.
Вы обиделись? шмыгает носом Регина.
Как она сказала? На двенадцать лет Матвей старше нее? Ему почти сорок лет, а ей, значит, двадцать или двадцать восемь лет!
Я же не хотела, правда-правда, я от всей души, от всего женского хотела сказать вам искреннее спасибо за то, каким мужчиной рядом с вами стал Матвей. И, конечно, за то, что он стал моим без всяких скандалов! А то она облизывает губы. Я уже думала, придется пуститься на более действенные женские хитрости, чем расстегнутая пуговица, томное придыхание или нечаянное, но такое будоражащее касание, когда мужские бедра чиркают по женской, круглой попке
Вот тварь.
От злости у меня темнеет перед глазами.
Эта сука приперлась хвастаться тем, что соблазнила моего мужа?
Чем?
Расстегнутыми пуговицами и круглой, женской попкой?
Все было так просто?
Так тупо и по-скотски?
И, разумеется, я учла все ошибки вашего брака. Я готовлю замечательно готовлю. Вы умеете взбивать яйца до крепких пиков, так чтобы они стояли? кокетливо взмахивает ресницами.
Все, с меня хватит.
Благодарность принята. Но лучше бы ты принесла ее в конверте!
О, обязательно, говорит она, опустив ладошку на тонкую талию. У меня в планах родить Матвею, как минимум, троих малышей. Крепких, розовощеких, сладусечек!
Удачи с деторождением, хмыкаю я.
Я хотела
забеременеть третьим ребенком, лет пять назад.
С чего-то вдруг решила, что тридцать четыре года это отличный возраст для третьих родов. И никак не выходило забеременеть.
Никак.
Я прошла все обследования здорова, и силком затащила Матвея.
Всеми правдами и неправдами: выяснилось, что у него ранее мужское бесплодие. Живчики в его семени мало и они непростительно ленивы.
После того случая мы впервые крупно поссорились, и Матвей целых две недели со мной вообще не разговаривал.
Обиделся, что я выставила его неполноценным, а потом он рьяно принялся доказывать, что он мужик, хоть куда, и секса стало много.
Так много, что иногда даже хотелось спрятаться от этого секс-террориста.
Потом все пришло в норму..
Так я считала. Но, судя по всему, я ошиблась.
Некоторые ошибки в браке непростительны.
И, кажется, я допустила одну из них.
Допустила, что мой муж принялся доказывать свою мужицкость, играть мускулами и жонглировать возможностями перед этой девицей.
Спасибо, мило улыбается Регина. Как вы понимаете, конверт с малышом я вам принесу. Показать.
У меня едва не сводит скулы от вежливой улыбки, которую я натянула на лицо, а вот по этой выдре не скажешь, что она испытывает какие-то неудобства: воркует, как голубь.
Конверт с твоим младенцем мне ни к чему, себе оставь, совсем уж невежливо добавляю я.
Как? Ну, что вы, Ярослава Сергеевна, это же будет братишка или сестренка вашим с Матвеем деткам. Родная кровь по отцу. Нет-нет, я обязана буду сделать все, чтобы наши детки дружили, потому что так мы станем одной, большой дружной семьей. И я буду приходить, говорит она со странным блеском в глазах. Приходить к вам в гости, потому что родная кровь должна знать друг друга, заканчивает. Ну и потому, что старшие дети с вами останутся, разумеется.
Стервь, она уже все продумала!
Но если Матвей будет другого мнения, то я приму его решение. Знаете, это даже славно получится у моего малыша будет нянька в лице вашей девочки Ники.
Вики, повторяю я. Ее зовут Вика.
Я запомню, а
Она открывает рот, чтобы сказать еще что-то, но с меня хватит.
Довольно.
Я больше так не могу!
Я тяну дверь на себя резко и быстро.
Регина тянется ко мне и вдруг просовывает правую руку между косяком и тяжеленной железной дверью.
Хочу притормозить движение двери, но не получается: тошнотворный хруст, брызги крови, крик.
Истошный визг, полный боли.
Я уверена, что она сделала это специально.
Я на сто процентов уверена. Я даже поклясться могу, но разве это что-то изменит?
На пороге моего дома окровавленная и визжащая от боли любовница моего мужа, и я застывшая с мрачным лицом.
За что?! рыдает Регина. За что, Ярослава Сергеевна? Я ведь всего лишь хотела дружить с вами
Мама?! ахает позади меня шокированный голос дочери.
Очевидно, Вика выбежала на крики.
Мама, что ты наделала?
Глава 4. Она
Теперь все не так.
Он почти постоянно в черном или темно-синем, перестал носить галстуки.
Я отметила это, но думала, что так сказывается пресловутый кризис сорока лет: кто-то сходит с ума, у кого-то бес в ребро, а мой муж сменил стиль, прическу и парфюм.
А теперь выясняется, что он решил сменить еще и жену.
На более молодую девицу.
Как ты могла, Ярослава?
Что?!
Муж разворачивается.
Два сломанных пальца. Это чересчур! в глазах мелькают страшные тени.
Я тру левую руку: он так и не заметил, что я сильно поранила палец после нашего разговора, а на ее изломанные пальчики молиться готов? Так, что ли?
Скажи, зачем ты это сделала? Зачем?
Матвей смотрит на меня, как на врага. В его глазах не осталось ничего родного только темные тени и ледяная злость.
Он говорит сквозь зубы, будто каждое слово достается ему с трудом: