Последние два дня до главного представления оказались самыми тяжелыми и нервными. Пьеса проигрывалась полностью от начала и до конца. Нужно было не только наизусть произносить слова, но и вовремя появляться или уходить со сцены, двигаться в правильном направлении и вставать так, чтобы не загораживать других участников. Эшли поправляла каждого, кто допускал ошибку и заставляла отыгрывать сцену еще раз.
Теперь плохо спали все. Ни у кого в голове не осталось ничего, кроме выученных реплик. Каждый мысленно проигрывал свою роль и пытался ничего не упустить. Любовь и чувства отошли на задний план, уравняв всех со всеми.
В день представления Сьюзен с отцом пришлось еще и раздавать указания слугам, следить, чтобы те правильно расставили стулья, приготовили напитки и закуски и проводили гостей на предназначенные для них места.
За кулисами все обменивались взволнованными взглядами, тихо повторяли слова и давали друг другу напутственные пожелания.
Часы отсчитали последние секунды до начала. В зале погасили свечи, оставив только те, что освещали сцену. Наступила тишина.
Прозвучал удар гонга, возвещающий о начале представления. Слуги раздвинули портьеры, служившие занавесом, и закрепили их по бокам сцены. Зрители увидели стоявший посредине стол, пару стульев, у задней стены шкаф и тумбу с цветами. Через несколько секунд показались подруги, которые вышли с разных сторон и, встретившись в центре, принялись обниматься и изображать радость.
Актеры эмоционально отыгрывали свои роли и по ходу сюжета сменяли друг друга. Иногда слуги уносили стол и стулья, а потом возвращали на место. Правда без казусов всё же не обошлось. Уолтер вышел к зрителям раньше времени и прервал чужой диалог. Поняв, что ошибся, молодой человек демонстративно ударил себя по лбу и воскликнул, что забыл привязать строптивого коня к столбу и теперь тот может наделать много беды, а затем стремительно скрылся за портьерой. В зале раздался смех. Все решили, что так и должно быть.
Последние слова пьесы были у Сьюзен. После того как все влюбленные помирились и простили друг друга, ее героиня подвела итог словами, что «когда сердца соединяют свою судьбу, то добродетель венчает их своим венком, а вот неразумная страсть вплетает в этот венок пышную розу, шипы которой пребольно колят, когда облетают
ее лепестки.»
Сьюзен громко произнесла последние слова и замолчала. Все на сцене замерли. Слуги развязали портьеры и соединили их, тем самым показывая, что спектакль окончен. Через мгновение раздались аплодисменты и портьеры снова раздвинулись.
Участники пьесы взялись за руки и поклонились зрителям.
С окончанием последней реплики Сьюзен почувствовала, как с ее души свалился огромный камень. Всем ее мучениям пришел конец. Она могла спать спокойно и не находиться среди трех огней Эшли, Эттвуда и Уолтера. Теперь её жизнь вновь станет принадлежать только ей. Она будет свободной. Искушение в лице Эттвуда исчезнет. Да и мучить Уолтера она перестанет. Он так и не сделал ей предложение, что тоже ее радовало. А Эшли? Эшли осталась при своем, но с этим Сьюзен уже ничего не могла поделать. Рано или поздно Эшли поймет, что Эттвуд не испытывает к ней чувств. Но Сьюзен к этому уже не будет иметь никакого отношения.
Закончив с поклонами, все участники разбрелись по залу и начали лично принимать поздравления и восхищенные комплименты своей игрой.
То ли от пережитого волнения, то ли из-за духоты, то ли из-за свалившегося с плеч груза, а может из-за всего разом, Сьюзен ощущала не только великое облегчение, но и сильную жажду, и пыталась утолить ее шампанским, шерри и пуншем.
С каждым новым бокалом она становилась всё более расслабленной и веселой. Радость от закончившихся испытаний и напряженных дней наполняли ее легкостью. Вскоре Сьюзен почувствовала головокружение и слабость в теле. Ей пора уже было прекратить пить и выйти на улицу подышать свежим воздухом, а иначе совсем скоро она не сможет стоять на ногах.
Стараясь скрыть неуверенную походку, Сьюзен прошла вдоль стены, вышла за дверь и направилась на улицу через вход для слуг. Но даже когда оказалась на улице и сделала несколько глубоких вдохов, туман в голове не рассеялся, а ноги по-прежнему еле держали её.
Ей срочно нужно присесть и, желательно в укромном месте, чтобы подождать, когда алкоголь выветрится и она сможет прийти в себя. Сьюзен пересекла двор и обогнула конюшню. У стены лежал огромный ворох соломы, на который она с удовольствием плюхнулась, с облегчением выдохнула и закрыла глаза. Как же было хорошо. Где-то вдалеке слышались голоса слуг, прибывших с хозяевами и ожидающими их на лужайке у колясок. Конюшня, скорее всего, тоже пустовала, так как единственный конюх мог пойти развлечься с другими кучерами.
Долгожданные тишина и покой.
Разве может быть что-то лучше этого?
Мне жаль прерывать твое уединение, но неблагоразумно молодой леди одной прятаться во дворе в такой поздний час, услышала она совсем рядом назидательный голос Эттвуда. Кто-нибудь может воспользоваться твоим состоянием и сотворить с тобой дурное.
Сьюзен открыла глаза и, в вечернем сумраке увидела возвышающуюся фигуру Эттвуда. Он стоял у нее в ногах, и даже в темноте она разглядела недовольство в его лице.