затеял. И что-то со мной будет! Фейерверкер вновь прослезился и опрокинул себе в глотку львиную долю напитка, который приготовил для Паддока.
Уже в шестой, если не ошибаюсь, раз, сэр, беру на себя смелость просить: я желал бы услышать из ваших уст ясное и недвусмысленное изложение причин возникших между вами и мистером Наттером разногласий, поскольку, должен признаться, я не знаю, что и подумать.
Все дело, дружище, в проклятом французишке, от него, как от обезьяны, просто спасу нет. Черт возьми, знали бы вы, Паддок, сколько бед на меня из-за него свалилось, за половину, и то стоило бы его убить. Это он стравил меня с моим двоюродным братом Артом Консидайном, причем на пустом месте. Арт тогда, после двух лет во Франции, прибыл в Атлон, и я написал ему самую что ни на есть любезную записку с приглашением на обед: наговоримся, мол, вволю за трапезой из пяти блюд, душа общенья жаждет. И черт меня дернул хотел доставить Арту удовольствие ввернуть пару слов по-французски. Как пишутся «блюда», я знал «plats». Спрашиваю этого недомерка Жерома, как пишется «душа», и этот старый полудурок пишет: «de chat». Написал я: «5 plats, de chat» , спрашиваю, все ли правильно написано, «да, милорд», а сам выпялился на меня, будто я теленок о двух головах. И только через месяц после того, как я продырявил бедняге Арту обе лодыжки, я понял, из-за чего мы с ним стрелялись. У него до этого были уже две дуэли из-за котов: в первый раз он обвинил во лжи одного французского джентльмена. Тот сболтнул: французские, мол, кухарки умеют так приготовить кота, что его не отличишь от зайца. Немедля затем он дрался с лейтенантом Раггом из Королевских военно-морских сил, который и в самом деле для потехи угостил его кошатиной. Кузен Арт чинно-благородно отобедал, а лейтенант после этого предъявил ему хвост и когти. Кузен чуть богу душу не отдал, неудивительно, что он на меня взъелся за мое приглашение, но, клянусь честью джентльмена, Паддок, старина, пусть меня самого подадут на обед, если я думал причинить ему хоть малейшую обиду.
Сэр, я близок к отчаянию, взмолился Паддок. Я до сих пор не имею тех сведений, которые необходимы мне для защиты ваших интересов. Заклинаю еще раз: скажите, в чем вы усмотрели обиду?
А вы не знаете, в самом деле не знаете? ОФлаэрти вперил в него хмельной взгляд.
Да нет же, сэр.
Думаете, я поверю, что вы не слышали мерзких шуток этой собаки Наттера?
Шуток? растерялся Паддок. Я прожил здесь, в Чейплизоде, пять лет, и за все это время Наттер при мне ни разу не пошутил. Клянусь жизнью, не верю, что у него получится, даже если он сделает попытку. Бог свидетель, даже представить себе этого не могу!
Но черт возьми, что же я могу поделать, сэр? В голосе ОФлаэрти зазвучала трагическая нота.
Поделать? С чем поделать?
Фейерверкер с пьяной ласковостью взял Паддока за руку и, заглядывая ему в глаза, плаксиво произнес:
Авессалом повис, зацепившись волосами; у него была, Паддок, длинная шевелюра, а может, короткая, а может ик! и вовсе никакой, это уж как природа распорядилась, ведь так, Паддок, дорогуша вы мой? По щекам ОФлаэрти в изобилии заструились слезы. У Цицерона и у Юлия Цезаря головы были гладки, вроде этого сосуда. И фейерверкер сунул Паддоку под нос сверкающую сахарницу, дном вверх. У меня голова не лысая, ничего подобного, я не лыс, Паддок, дорогуша, несчастный Гиацинт ОФлаэрти не лыс, повторял фейерверкер, для пущей убедительности поминутно встряхивая Паддока за обе руки.
Это, сэр, самоочевидно; но я не пойму, к чему вы клоните.
Сию минуту услышите, Паддок, дружище, имейте только терпение. Эту чертову дверь никак плотно не закрыть, поговорим в соседней комнате.
Слегка пошатываясь, ОФлаэрти сопроводил Паддока в прилегающую спальню и запер дверь, отчего Паддок, который успел заподозрить его в умственном расстройстве, слегка обеспокоился. Здесь Паддок узнал, что Наттер, оказывается, весь вечер осаждал фейерверкера намеками, нацеленными в одну и ту же точку, тем, кто знаком с соответствующими обстоятельствами, и в голову бы не пришло в этом усомниться. Затем секунданту пришлось принести торжественный обет молчания, последовали бессвязные рассуждения о коренном различии между лысиной во всю голову и небольшой лысиной, и наконец открылась страшная тайна фейерверкера: с его макушки был снят миниатюрный парик, а точнее, «нашлепка» такое название, как я полагаю, было принято в те дни, и глазам Паддока предстало блестящее белое пятно размером с кружок масла.
Клянусь жизнью, сэр, отличная работа. Паддок, как человек, имеющий отношение
к театру, принялся изучать паричок с интересом знатока, для чего поднял его за вихор и поднес к свече. Ни разу не видел ничего подобного. У нас такого делать не умеют это из Франции. Клянусь Юпитером, сэр, вот кому бы заказать парик для Катона!
Не иначе как продал, подлюга, не унимался ОФлаэрти, кроме этой макаки Жерома, в городе ни единая душа ни о чем не догадывалась. Он меня по утрам причесывает в запертой спальне, за кроватным пологом. Наттер ни за что сам бы не дознался, а разболтать некому, кроме окаянного француза, дело ясное.