Любовь и впрямь коварный предмет. С одной стороны, она, так сказать, лишена заземления, с другой стороны толкает индивидов на путь приобретений. Полированными шеренгами выстраиваются вдоль стен вместительные шифоньеры, тумбочки для постельного белья, серванты. Их утрамбовывают одеждой, подушками, нержавеющими ножами. Окном в мир о двенадцати каналах прикрывают красный угол, люстрой о пяти рожках середину потолка.
И хорошо, когда все хорошо. То есть даже приятно наблюдать, как те или иные супруги совместно ведут хозяйство: пользуются одними шифоньерами, одеялами, кастрюлями, телевизионными каналами. Радостно за тех, чье проживание на общей жилплощади озаряется одной и той же пятирожковой люстрой.
У Андрея Петровича вышло иначе.
К своей второй жене, Прасковье Ивановне, он, по собственному признанию, питал чувства благодарного клиента, отождествляя ее с комбинатом бытового обслуживания. Правда, благодарностей жене он за неимением книги отзывов не писал. Но и не жаловался на нее. Тем более что Прасковья Ивановна воспитывала с малых лет его сына от первого брака.
И захотелось Андрею Петровичу перенести совместное проживание в новые стены. Стал он собирать деньги на сберкнижку для строительства рядом со старым домовладением нового. Но замечает, что деньги собираются с большим скрипом и повинна в том жена, Прасковья Ивановна. Не оказалось у нее таланта к экономной жизни, способности к накопительству. Только фундамент и удалось поставить. А также приобрести кое-какие материалы.
«Трудно жить с человеком твердолобым, если он не хочет поставить свой характер в одну колею жизни», письменно заявил Андрей Петрович и подал на развод.
Их развели, и Грущенко приступил к совместному ведению хозяйства на жилплощади третьей жены. Сын Вася осудил поступок отца и остался с Прасковьей Ивановной, которую любит и почитает, как мать.
С третьей женой Грущенко повезло: ее характер сразу же попал в желаемую для Андрея Петровича колею жизни. Двигаясь этой колеей, они быстренько скопили три тысячи рублей. Но к этому времени барак, в котором чета проживала, снесли, и они переехали в новую квартиру. И хотя надобность в строительстве дома отпала, сколачивание капитальца продолжалось. Ибо сумма на сберкнижке уже символизировала для Андрея Петровича состояние любви. Больше денег крепче любовь.
А между тем деньги, вложенные в предыдущий брак, прозябали в движимом и недвижимом имуществе, подвергаемом воздействию времен!. Пока не поздно, Андрей Петрович решил перекачать их на сберкнижку.
В исковом заявлении, назвав свою бывшую супругу ответчицей, он привел длинный список совместно нажитого: телевизор, ковер, набор нержавеющих вилок, ножей и ложек, подушки пуховые, кастрюли, ведра алюминиевые, одеяла ватное и шерстяное, термос с двумя колбами, насосы и опрыскиватель со шлангами и др.
В судебное заседание он, выказав незаурядную память, дополнил: сатина 6 м, ситца красного 5,5 м,
ситца голубого 6 м, шотландки 2 м, декоративной ткани 2,5 м, полотенца 3.
Отсудил-таки часть движимого: ковер, ведро, насосы со шлангами. Ткани ни одного метра не вернул. Выдернуть подушку из-под головы ответчицы также не удалось.
Лишил ее сна вторым иском. На недвижимое и стройматериалы. К иску приложил смету на 15 листах («Взыскать половину из 25 рублей, мною затраченных на подготовку и составление сметы»). В смете подведена база под каждую копейку. Стоимость курятника, например, складывается из восьми пунктов, уборной из девяти. И, конечно, райсуд с большой точностью определил долю истца и вынес решение: взыскать с ответчицы около тысячи рублей.
А как же вы думали суд учитывает только денежные документы. А что, спрашивается, может представить суду ответчица? Смету своих нелегких домашних хлопот? Или квитанцию о том, что она заменила мать сыну истца? Но все это делалось по любви и по зову сердца. А это, извините, к делу не подошьешь. И где, скажите, взять такую шкалу, чтобы перевести моральные потери в материальные?
Такой шкалы не существует.
Потому-то на сберкнижке Андрея Петровича Грущенко скоро воссоединятся суммы, нажитые в процессе совместного ведения двух хозяйств с двумя супругами.
Юридически бессильные, мы можем только внести с профилактической целью проект неоновой рекламы:
«Граждане! Во избежание морального уродства храните в сберкассах только деньги! Любовь храните в сердце!»
Но воздействует ли этот призыв на Андрея Петровича Грущенко? Ведь если приложить ухо к его груди, услышишь только один звук шелест сберегательной книжки
Выше не сиганешь
Я медленно бреду по привокзальной площади, впитываю первые впечатления и вдруг слышу за спиной сигнал. Оборачиваюсь, ко мне подруливает автомобиль.
Куда ехать? левацким полушепотом спрашивает шофер.
Заводская улица. А что?
Три рубля, шепчет шофер. Руб за скорость, руб за риск, руб за одиночество.
Какое одиночество?
Которое вы не обнаружите в трамвае номер пятнадцать. Если обнаружите трамвай. Садитесь.
С удовольствием бы, говорю я, но у меня принципы. Не перевариваю вашего брата-«левака» органически.
И я независимо следую к трамвайной остановке.