Я стал каждый день регулярно приходить на этот милый пляж, пытаясь как-нибудь развлечь загорающих здесь мужчин. Я предлагал им различные гимнастические упражнения, всякие забавы и игры на свежем воздухе, но все мои усилия были напрасны. На пляже по-прежнему господствовало непонятное мне безразличие и ничем не объяснимая всеобщая инертность.
В конце недели моего постоянного посещения этого пляжа я обнаружил совершенно неожиданное оживление и даже движение среди загорающих. Настроение особенно улучшилось, когда на горизонте показался небольшой вездеход, быстро приближающийся к пляжу. Из машины вышли какие-то люди, один из них стал вписывать в большой лист бумаги фамилии всех присутствующих. Вскоре в списке оказалась и моя фамилия. Признаюсь, я удивился такому скрупулезному учету отдыхающих, но представляете себе всю меру моего изумления, когда один из прибывших открыл переносную кассу и стал одаривать деньгами всех нас, требуя взамен лишь, чтоб каждый расписался на бумаге рядом со своей фамилией.
Когда все мы уже расписались и вездеход умчался по кочкам, я, переполненный противоречивыми мыслями, спрятав в карман пачку банкнот, спросил одного из отдыхающих, который стоял поближе ко мне:
Что-то я не могу понять! Оплата за загорание? Оплата за лежание на пляже? Что это за чудесный пляж?
Отдыхающий многозначительно постучал пальцем по лбу и сказал:
Ты что, спятил? Какой пляж? Не видишь, что ли, мы здесь дорогу строим!..
Беда с фамилиями
«Номина сунт одиоза». Если перевести эту латинскую фразу по ее точному смыслу, она означает: не упоминай имен.
Как-то я написал острый фельетон об одном отщепенце, которому дал вымышленную фамилию Жлобистодольский.
Некоторое время спустя у меня в квартире выключили свет. Когда я отправился с оплаченным счетом в руках к руководителю районной приходной кассы, чтобы выяснить недоразумение, тот посмотрел на меня уничтожающе и сказал: «А я Жлобистодольский».
Зря я объяснял ему, что мне и в голову не приходило, что мог найтись живой человек с такой фамилией. Он с горькой улыбкой дал мне понять, что включение света в моей квартире потребует очень длительных формальностей.
В результате я вынужден был написать фельетон, в котором единственному положительному герою дал фамилию Жлобистодольский, намекнув, между прочим, что все остальные люди не стоят того, чтобы он подавал им руку.
На меня обиделись многие мои знакомые, но свет в моей квартире появился немедленно.
Опасаясь и в дальнейшем подобных инцидентов, я стал крайне осторожен. Работая над сатирическим портретом одного из ряда вон выходящих каналий, я наделил его самой неправдоподобной фамилией Бджиенчифолиславский и надеялся, что теперь-то сумею спать спокойно. Так оно и было, пока случай не привел меня к некоему дантисту в маленьком провинциальном городке.
Он взял ручку, чтобы заполнить анкету, но, когда я назвал свою фамилию, как-то странно посмотрел на меня, схватил меня, как железными клещами, и стал ввинчивать в зубы что-то стальное по направлению от челюсти к мозгу. Делал он это так прилежно и упорно, что я несколько раз терял сознание. Он приводил меня в чувство и начинал все сначала, приговаривая при этом: «А я Бджиенчифолиславский!..»
С тех пор я решил вообще не давать фамилий отрицательным персонажам своих фельетонов либо в крайнем случае называть их одной буквой: «А» или «Е».
Несмотря на эти крайние меры предосторожности, меня преследует тяжелое предчувствие, что я когда-нибудь окажусь на операционном столе у хирурга «А» или сяду в таксомотор шофера «Е». Не удивляйтесь, если после этого я перестану писать фельетоны!
Упрощенный разговор
Встретил я на Закспанских Крупувках знакомого. Разговорились.
Когда вы приехали?
Три дня назад.
Надолго?
На две недели. А вы?
Приехал позавчера.
Надолго?
До конца месяца.
Погода паршивая.
Кажется, должна улучшиться.
Надеюсь.
Где остановились?
В доме отдыха.
А я частным образом.
Прекрасно! Надо будет как-нибудь сходить в кафе.
Охотно. Как-нибудь.
Привет!
Привет!..
Весь этот банальный и ненужный разговор мы вынуждены вести лишь из соображений вежливости, и наш знакомый вынужден разговаривать с нами по той же причине, хотя скорее всего не имеет к этому ни малейшего желания. Не лучше ли было бы в такой ситуации сократить беседу до минимума и не тратить время на переливание из пустого в порожнее!
Достигнуть этого мы можем очень просто, пронумеровав самые затрепанные вопросы и ответы.
Разговор со знакомым на Крупувках выглядел бы тогда примерно гак:
Один? (Когда вы приехали?)
Два. (Три дня назад.)
Три? (Надолго?)
Четыре. Пять? (На две недели. А вы?)
И так далее и тому подобное.
Несомненно, цифровые обозначения будут приняты всеми, кто уважает свое и чужое время.
Следует обратить внимание на то, что цифровой диалог может иметь еще и другое, маскировочное значение. Например, семейная сцена ревности при гостях во избежание сплетен и нездоровой сенсации будет облечена в следующую форму:
Девятнадцать! Пятьдесят три! (Распутница! Ты опять с Капущиньским!)
Сорок пять. (У тебя мания ревности.)