Конечно, войны. Лютой. Насмерть. Я свое, Муса, не отдам. Никому не отдам. Никогда.
Что-то я не припомню, чтобы ты за наши отношения билась с таким отчаянием.
А зачем?
Хотя я так же понимаю, что обратись я за советом к женщине постарше, та бы порекомендовала мне бежать от таких отношений как от огня. И может быть, правильно. Только кто в двадцать лет слушает взрослых?
Когда Муса стремительно возвращается за стол, я тупо продолжаю пялиться в свою тарелку.
Прошу прощения. Дела прошлые Смуглые пальцы касаются моей руки. На чем мы остановились?
Ты поешь, остывает, разговор подождет.
Голос отца звучит не очень приветливо, но я не могу не отметить, что он все же ко мне прислушался и не обостряет. Видя это, Муса немного расслабляется. Сухожилия на его руках чуть разглаживаются, и расслабляются узлы мышц. А разговор Разговор и впрямь постепенно возобновляется. Я с удивлением узнаю, что отец взял отпуск. И что Гатоев занял его должность. И меня, хоть немного успокоившуюся, опять начинают одолевать сомнения. Я-то решила, что он действительно готов дать нашим отношениям шанс. Но вполне возможно, он женится на мне исключительно ради повышения.
Хочешь, погуляем? предлагает Муса в конце вечера. Удивленно кошусь на отца.
А как же папа? Да и холодно там. Дождь
Ну, значит, покатаемся. Умар? Можно? Я через пару часов верну дочь в целости и сохранности.
«Да он же просто не хочет быть один!» доходит до меня с запозданием. И я, несмотря на собственное опустошение, прошу:
Пап? Можно?
Только недолго, ворчит отец.
К машине Мусы бежим. Смеюсь, стряхивая с себя капли. Он включает тихую музыку. Дворники ненавязчиво скребут по стеклу. Уютно и в кои веки спокойно.
Не спеша трогаться, Муса достает сигареты. Подкуривает.
Твой отец случайно не болен?
Вопрос Мусы так сильно идет вразрез со всем тем, что я ожидала услышать, что я конкретно так подвисаю.
Почему ты спрашиваешь?
Значит, я прав?
Почему он так настойчив? Что если у него какая-то своя игра? Мог ли папа это упустить, и впрямь вынужденный отвлечься на вопросы здоровья? Да нет же! Он Мусе доверяет. В конце концов, Муса меня спас. И не раз. Но все равно я по привычке осторожничаю:
Думаю, тебе лучше обсудить этот вопрос с ним.
Если честно, я готова к тому, что Гатоеву мой ответ не понравится. Но, как это ни странно, выходит наоборот. Он, пожалуй, впервые за этот вечер улыбается:
Не заслужил я пока твоего доверия, правда?
Сглотнув, пожимаю плечами и отворачиваюсь к окну. А он берет меня за руку, тянет на себя и целует Вот и как мне это понимать?
Глава 11
Скрипнув челюстями, подношу ко рту стакан с коньяком и делаю еще пару жадных глотков.
Где же ты была раньше со своим предложением, м-м-м? Где же ты, девочка, была раньше? Вся такая мудрая. Правильная «Это низкий поступок». И наивная «Ты о нем пожалеешь, когда улягутся страсти».
Ни хера! Ни о чем я не жалею. Если так поразмыслить, даже о нашей свадьбе. В глубине души я понимаю, что мои чувства к Амалии обострялись пониманием того, что нам никогда не быть вместе. И именно в осознании этого был свой непередаваемый мазохистский кайф. Я катался на эмоциональных качелях улетал в эйфорию, а потом сваливался в минус. Я ревновал, злился, горел Ломал ее. И собственные установки. Испытывал на предмет гибкости границы. И все отчетливей понимал, что в каких-то важных фундаментальных вещах, делающих меня тем, кем я являюсь, гибкость во мне отсутствует полностью. Жаль, что окончательное прозрение случилось, лишь когда Динара прямым текстом дала мне вольную.
Наливаю себе еще. Откидываюсь головой на спинку кресла.
Нет, все правильно. Аллах милосердный, все так, как и должно быть. Спасибо, что надоумил. И дал еще один шанс. Я его не упущу. И возьму сторицей. Жениться нужно головой. А чувства Кто сказал, что они не появятся со временем? Нормальные, здоровые чувства привязанность, уважение, желание друг о друге заботиться. И страсть, почему нет? Пусть мне и сложно представить, что с Динарой эта часть моей жизни будет хоть вполовину такой же яркой, как с Амалией. Впрочем, если под себя чуть испортить девочку Только под себя, да. Потому что Динаре даже в голову не придет вертеть своей хорошенькой головкой по сторонам. И меня это более чем устраивает.
В паху тяжелеет. Я прикрываю глаза, вспоминая наш поцелуй с невестой. Впускаю в себя эмоции, расслабляюсь. Было бы очень хорошо, если бы я мог погрузиться в эти ощущения с головой, не отвлекаясь бесконечно на царящие в душе раздрай и обрывки нашего с Амалией разговора.
Влюбилась она, видите ли. Ха! Ну вот. Опять. Горечью на языке Там, где должна быть сладость.
Эмоционально взорванный, я плетусь в душ. И спать. Встаю пораньше, собираюсь на работу, когда в дверь звонят. С удивлением кошусь на часы. Кто ко мне может пожаловать в такую рань? Прежде чем открыть, проверяю картинку с установленной в подъезде камеры. Тесть!
В груди екает. Даже и мысли не возникает, что Халилов заехал ко мне, чтобы составить компанию за завтраком. Значит, что-то случилось.
Доброе утро.
Что добавить еще не знаю. Сердце колотится, отдавая громом в ушах. Я почему-то уверен, что визит Умара не к добру.