Отрезвление приходит медленно. Будто нехотя. Трясу головой, сбрасывая с себя морок. Ну, вот и когда я успела так сильно загнаться? Придумала себе драму! И, что смешнее всего, любовь Свою любовь к Гатоеву я ведь тоже скорее всего придумала. Потому что он не сделал ничего, за что я могла бы его полюбить на самом деле. А что касается моих чувств, их наверняка можно объяснить с точки зрения психологии. Жертва часто влюбляется в своего спасителя, наделяя того качествами, которых в нем отродясь не было.
Эта мысль пронзает грудь разрядом дефибриллятора. Замерший воздух с шипением покидает легкие, освобождая место для нового вдоха. Картинка перед глазами кружится. Все смешалось, будто в огромном калейдоскопе. Наш с отцом уговор, день боя и нашей первой встречи с Гатоевым, сватовство, примерка платья Опираясь ладонями на стол, опускаю голову в надежде остановить эту круговерть. Якорюсь, сосредоточив взгляд в одной точке. Обычно это помогает.
Когда в глазах проясняется, оказывается, что все это время я пялилась на синюю пластиковую папку. Зачем-то ее открываю. Перед глазами мелькают расшифровки каких-то обследований. Переводы Снимки. То ли рентгеновские, то ли снимки УЗИ, я в этом не сильно-то разбираюсь.
Сердце обрывается и ухает вниз куском истекающего кровью мяса.
Папа Папочка. Как же так?
Нет, ну... Это же еще не конец света, да? Не прям приговор! Онкология сейчас лечится.
Со стороны улицы доносится мерный гул турбинного двигателя. Это отец! Как воришка возвращаю злосчастную папку в стол, и пока меня не обнаружили, возвращаюсь к себе. Сердце колотится, отсчитывая ступеньки.
Прикрываю дверь и без сил откидываюсь на нее спиной.
Измена? Пять минут назад я всерьез полагала, что ничего страшней в жизни нет. Еще каких-то пять минут назад, да. А теперь об этом смешно даже думать. Знать, что самый близкий твой человек болен вот где ужас. Стылый, леденящий кровь. На фоне этого история с замужеством кажется такой незначительной! Правда, знай я, что в случае чего не останусь одна, наверняка мне бы было полегче. Но мне не на кого рассчитывать, и ужас наступает со всех сторон, как песчаная буря: забивается в рот и нос, отнимает дыхание,
режет глаза и бьет, бьет наотмашь куда придется.
В дверь стучат. Я выжидаю несколько секунд и открываю.
Привет, мышка. Не спишь?
Нет. Заходи
Я же видела, что он похудел! Я даже спросила, все ли у него в порядке. И пусть он заверил меня, что да, почему я так быстро ему поверила?! Потому что эта ложь была такой заманчивой и удобной?
Как прошло свидание?
Закусываю до боли щеку. Оборачиваюсь. Папа выглядит таким довольным! Вероятно, он тоже замечал, что Муса мной пренебрегает, и теперь рад, что тот взялся за голову. Стоит ли портить правдой его хорошее настроение? Обрекать на беспокойство
Хорошо, улыбаюсь я. Было весело.
Правда? Я рад. В последнее время у меня возникли сомнения в том, что я поступаю правильно, между бровей отца проступает глубокая вертикальная морщина, лицо темнеет. А ведь ему сейчас наверняка нужны исключительно положительные эмоции. Не зря же врачи говорят, что нужный настрой это уже полдела.
Не беспокойся, откашливаюсь. Знаешь, я думаю
Что думаешь? Ну же Смелей, мышка!
Я думаю, что ты выбрал для меня хорошего человека.
Ну-ка, ну-ка! Дай я на тебя посмотрю. А покраснела-то! Динар, ты никак влюбилась?
Отец просто фонтанирует радостью. И я отвожу глаза, чтобы он и дальше продолжал списывать все на мое девичье смущение. Лучше пусть так.
Пап
Все-все. Замолкаю.
Муса пригласил меня составить ему компанию на награждении.
Отлично! Ему будет присвоено внеочередное звание. И наличие невесты здесь здорово сыграет на руку.
Почему? немного наивно интересуюсь я.
Потому что в таких званиях холостяков не бывает.
А как же ты?
Я вдовец. Это совсем другое. Никто не отнимет у меня право скорбеть.
Чуть поколебавшись, взволнованно замечаю:
Пообещай, что ты не обидишься, если я что-то скажу.
Ну, я же не девчонка обижаться, отец прячет удивление за смехом.
Мне кажется, твой траур сильно затянулся.
Улыбка слетает с лица отца, будто ее и не было. И на мгновение на нем проступает та жесткость, которая позволила ему стать тем, кем он является.
Тебе кажется, замечает холодно и, крутанувшись на пятках, идет к двери. А я не хочу расставаться на такой ноте. И потому шагаю за отцом следом.
Пап?
М-м-м?
Я тебя очень-очень люблю.
Останавливается. Поворачивается в полупрофиль
Что у тебя случилось, мышка?
Ничего, теряюсь. Просто захотела сказать.
Я тоже тебя очень люблю. Прости, если
Извинения из уст отца кажутся такими дикими, что я даже не могу их дослушать!
Да ты что, пап?! Не выдумывай. Тебе не за что извиняться.
Ты расстроилась. Значит, или я Или Гатоев как-то тебя обидел.
Нет!
Нет? Только скажи, мышка. Я ему за тебя
Пап! Все у нас хорошо. Говорю же, ну? Макароны ели, добавляю беспомощно. И этим почему-то очень папу смешу. Ну да Дурацкое замечание. Макароны
Отец подзывает меня жестом, обхватывает затылок ладонью и, прижав к себе, как в детстве чмокает в макушку.
Я еще платье купила. И фату! тараторю, чтобы не расплакаться от волнения и охватившей меня нежности. Может, спросить, как он? Или признаться, что я обо всем узнала? Но ведь папа не зря держит свою болезнь в секрете. Значит, у него на этот счет есть какие-то свои соображения. Могу ли я их нарушить? А смысл? Чтобы он еще и обо мне волновался? Нет-нет, не надо. Другое дело, если бы я могла ему чем-то помочь. Он ведь хотел, чтобы я пошла в медицинский. Но я не пошла, теперь-то что? Отец лечится, и, зная его, я уверена, что он делает все возможное. Чем тут могу помочь я? Только молиться. Каждый день просить у Аллаха милости.