изменю! «Гадёныш». В основе действительный случай, как сын Троцкого132 мальчишка 14 лет доказывал деревенским мальчишкам, что нет Бога: топил икону Божьей Матери в пруду, а она _в_ы_п_л_ы_л_а! Это мне рассказал в Москве, в 22 г. писатель Вересаев133, свойственник которого Петр Гермогенович Смидович134 (правая рука Ленина) был в селе Ильинском, где это случилось. После _ч_у_д_а_ была драка, избил один мальчишка «пархатого гаденыша». А потом создалась легенда ночью один старик _п_р_и_н_я_л икону, взял ее с поверхности пруда и спрятали ее, до времени. Я написал 2 страницы только, Серов восторгался. Правда, мягко выходило. Но я задумался о последствиях _т_а_м. Я страшусь я не могу, чтобы мое искусство стало поводом к пролитию крови. Ведь виновники-то всегда в недосягаемости. А гаденыш умер уже. И я при всей моей страстности, при всем моем сознании, сколько страданий России причинено еврейством, я не могу «бить лежачего»135. Это-то и удерживает меня от печатания «Восточного мотива». Только это. Я слишком повидал..! Другой очерк из серии «Крымских былей» «Читатель». Как твой Ваня был сохранен Господом _ч_е_р_е_з_ одного читателя136. Н_а_д_о_ было Ване написать _в_с_е. А гибель была неминуема: от смерти меня отделяло лишь время на проход от Алушты до Ялты. Я был уже приговорен к расстрелу, это делалось автоматически. Как странно, теперь у меня, кажется все возможности писать: Анна Васильевна бывает каждый день, средства у меня есть на все, жажда писать, и болен. Я достаточно силен, я могу писать у стола, болей нет, но этот страх надвигающейся тошноты! Нет, Олюнка моя, никто-никто-никто не может закрыть тебя! И не хочет, я для «дам» лишь чтимый писатель, любимый: меня жалеют. И мои отношения ко всем самые светлые, к чутким читательницам. А ты ты _в_с_я, как читательница, как _д_р_у_ж_к_а, как _ж_е_н_щ_и_н_а_ но в каком-то очень высоком значении! безгранично дорога, _н_у_ж_н_а мне. Ты _д_а_р_о_в_а_н_а_ мне, как чудесная замена отшедшей. Пусть даже заочно. Ты оживила меня, усыпавшего. Ты вернула меня к работе. Сейчас письмо из Берлина. Какой-то д-р Аксенов137, пишет мне Милочка Земмеринг мой восторженный читатель, даст лекарство от кислотности. Его перешлют мне. Была на бегах?138 Почему неприятно? Азарт азартом, но _б_е_г_ красив, и можно, с билетом, любоваться. Хотя бег хорош зимой ах, в Москве..! Какие лошади были! Преломленно я дал в «Путях Небесных», в «Мери» Рассказал бы тебе и об азарте Азарт всегда в состязании, скверно только, что при азарте часто обман сговор наездников, обманывают самих лошадей! И это _в_и_д_и_ш_ь. Твоя интуиция частое явление в играх. «Младенцам всегда везет». Сам не раз видал. И в рулетке. Ты писала: будто я не отозвался на твои письма, в которых всю душу отдавала. Нет, Олёк: я все принял в сердце, и все сохранил, но пойми же: меня таскали по исследованиям, я был умучен и подавлен. Я ждал _к_о_н_ц_а Я думаю, что я буду знать о _к_о_н_ц_е. Оля покойная это _с_к_а_ж_е_т. Она явится мне _о_с_о_б_е_н_н_о_й_ и скажет. Пока я ее не видел. К выздоровлению она является в светлом одеянии, и этого не видел. Бегония красива, но не _п_р_а_з_д_н_и_ч_н_о_е_ это. Не смущайся. У меня не было праздника Дня ангела. День рождения да, я твою фуфайку надел, и был бодрый! И розы твои, чудесные, уже увядшие были для меня _ж_и_в_ы_м_ приветом. Олюночка, не хлопочи о висмуте, он мне м. б. и не нужен. Болей нет. В больших дозах он хорош, как laxative . Как ты чудесно описала тишину осеннего склоняющегося дня эту вечернюю зорю в яблоневых садах! И _к_а_к_ я хотел бы быть возле тебя! Оля, я так хочу любоваться красотой творенья Его с тобой! Мы вместе нашли бы, находили бы _в_с_е, чего одному и не приметить. Ты чудесно чутка. Оля, пиши, что и как хочешь. Лежа _п_и_ш_и_ хоть. И не надрывайся в хозяйстве. Да, и в хозяйстве есть красота ах, когда рубят капусту! снимают яблоки! мочат антоновку!! когда хлеб пекут! когда веют! все, все дал бы во 2 ч. «Путей». Оля, снова возобновляются монастыри _т_а_м! Какой это _с_в_е_т! Оля, мне скоро пришлют «Под горами». Я тебе пошлю как-нибудь найду путь. О, милая, нежная, ласковая Не забывай своего Ваника. Жив тобой. Целую мою девочку родную. Господь с тобой, Он вернет тебе здоровье. Молюсь. Благословляю тебя. Твой всегда-всегда Ваня
[На полях: ] Как я люблю тебя, Олюночка! Как это сильно во мне и светло.
Умоляю тебя, не вздумай
принимать, если знахарка что даст!
6 ч. вечера должен встать и идти на почту.
10. XI.42 830 вечера
Олюночка-золотая, только из твоего сердца могла родиться эта открытка139, вот она, ласточка залетная, целую ее, _ж_и_в_о_е_ сердце твое в ней. В_с_е_ в ней: и великая любовь твоя, и мучительная тоска-тревога. Так мне понятно все это, это же и во мне, _м_о_е. Оля, мне лучше и _б_у_д_е_т_ лучше. Я спокойней. Вчера немного гулял. Дни золотые, крепкие, но мороза еще не было. В такие-то вот дни быть бы у тебя, дышать в садах, пить крепкий настой осенний, легкое, холодящее вино! Оно всегда бодрит меня, влечет к работе. Болей нет, но к вечеру чувствуется кислотность. Уколы «histropa» кажется, полезны, но они «о двух концах»: если делать их близко по времени от приемов пищи, можно остановить пищеварение и тогда тошнота с последствиями. Это я точно установил, и велел сестре милосердия брать не 3/4 centimètrecube , a 1/2 для последних 4-х уколов. Аппетит хороший утром и в 2 ч. к вечеру я довольствуюсь горячей водой с молоком и 2 сухарями с маслом. Думаю, что вес мой во всяком случае, не падает м. б. даже «обрастаю» Самочувствие лучше. Крепко возьму себя в руки, буду соблюдать диету, м. б. от мяса на время откажусь. Надо дать отдохнуть estomac и проч.! Пишу тебе в постели, поленился не вставал сегодня. Мне покойней так. Родная моя, в целом мире единственная! Кляну себя, что писал 29-го X140, встревожил тебя своей «панихидой» Но, Оля, не могу и таить от тебя открываюсь тебе в тоске, будто ищу у тебя защиты, _с_в_е_т_а Прости, голубка. Я целовал, глазами-ресницами ласкал письмецо твое. Ско-лько в нем..! слышу я за этими строчками..! И как понятно это горькое быть на чужом веселье со своим горестным сердцем141. Олюночка, пойми же меня! Дождись меня я _д_о_л_ж_е_н_ к тебе приехать! И, Бог поможет, приеду. Что мне говорить о счастье _н_е_с_б_ы_т_о_ч_н_о_м увидеть тебя здесь? Но не жалким хотел бы встретить тебя и о, как страшусь! если ты заболеешь здесь, это будет ударом мне, боюсь и думать, _к_а_к_и_м! Я всегда мог бы лечь в клинику-лечебницу, хорошую, _ч_а_с_т_н_у_ю, боюсь госпиталей! но не хочу, это меня придавит. Ведь _в_с_е_ в моей болезни кажется, определилось, надо: терпение и волю. Моя «Арина Родионовна» приходит в 8 ч. утра, уходит часа в 3. Все мне сготовит, подаст. Стучит, возится в другой комнате, (на зиму моя огромная «студия»? разделена, мой «заломчик-альков» вместе с кабинетом) и мне не так одиноко, если нет захожих. Я не умею совсем рисовать (бездарен!), но попробую дать тебе некоторое представление о моей квартире. Вот как (окна на Boileau) на запад-юго-запад . Нет, как бездарно нацарапал. Будут топить, а пока малый радиатор, есть и еще два, в запасе, на случай морозов.