Когда после вечерни в гостиной просят все друг у друга прощенья, а муж Александрушки-кухарки бухается даже всем в ноги, то мне становится так странно-тесно в груди, точно вот: возьми и полети! С запинкой (совестно-неловко чего-то) я повторяю за прочими: «прости, Христа ради» и «Бог простит!»
Ну, прости меня! берет мама меня за ушки, и я вдруг нежданно для себя заливаюсь слезами какого-то неописуемого чувства. Обхватываю колени ее и шепчу:
Мамочка, за что же?
А ты скажи «Бог простит!», дурашка, наклоняется она ко мне, а плакать-то нечего Ну! Говельщица ты этакая!
И от этого «говельщица» что-то новое, такое радостное заливает сердце. Я вспоминаю, что мама обещала брать меня за все, за все службы в церковь, и даже на рассвете, на погребение Христа и за Светлую Утреню в Пасху.
Мамочка, мама, могу я только шепнуть ей в шейку и швыркаю еще сильнее носом.
Простите, барышня, Христа ради, берет мою ручку Василий
«Барышня», думаю я, как вдруг сразу можно стать взрослой! Нас рано ведут спать.
«Бог простит» слышится мне сквозь дрему. На другой день «чистый понедельник», и мы едем в баню. Уроков нет, а только мама читает нам жития Святых, и так это все удивительно и такое все совсем другое. И няня Соня наша совсем уже не та, что прежде. Она не шалит, не выдумывает новые игры, не возит на себе братишку, не смеется. Только вот по дороге в баню не утерпела и рассказала, как вчера за ужином «баба Лиза», доедая рыбу пожадничала и подавилась костью.
Посинела, глаза выкатила, ну прямо страсти! Долго ли кончиться! ни туда ни сюда кость-то. Да кто-то догадался свечкой ей протолкнуть Ну и прошло. А то уж мы подумали, что и по-делом, может, ей! Нам-то все не доверяет, мамочка ее оставит домовничать, как на дачу уедете, а она все-то баночки с вареньем ниткой перетянет, да заметит, до каких пор съедено. Да вот, мы только бывало с Катюшкой, возьмем да ложкой все и переболтаем, стенки-то обмажем, а она-то, жадина такая! бесится.
Мы до смерти жалели, что спали и не видели, как «баба Лиза» давилась костью. Хоть и страшно, а любопытно, как это свечкой протыкали? Соня обещалась показать и свечку. Но когда мы вернулись, она совсем притихла и не велит нам поминать больше про бабу Лизу, а сама собирается к ней просить прощенья. Соня и с виду стала совсем другая, и волосы у нее блестят, пахнут лампадным маслом, и кажется, что она похожа на гладенькую репку. Соня не пьет в пост чаю, а только кипяток с сушеной земляничкой, которую ей мать привезла из деревни. И сахару Соня не берет, а покупает на копейку каких-то пестрых, душистых «крошек».
И я тоже не пью чаю, и кажется, будто кипяток куда вкуснее, а кро-шки Чудо эти крошки!
Соня после чаю читает Евангелие и объясняет нам, а потом много рассказывает об Иисусе Христе, и как Его мучили люди, и об Иуде-предателе и много-много Нам делается так жалко Иисуса Христа, что мы плачем, и Соня тоже сморкается все
Сказок не говорит больше Соня, и даже про барсука, что жил в лесу у их деревни, ничего не рассказывает. «Празднословия не даждь ми!»89 объясняет она. Когда мы хотим гулять теперь, то она водит нас на паперть церкви, где нарисована большая картина Страшного Суда, и показывает всякие грехи и муки.
И я уже знаю, что на каждом-то шагу стерегут человека бесы, и когда согрешишь, то радуются они, а Ангел-Хранитель отходит и тихонько плачет. Такой красивый милый ангел. Знаю тоже, что только до 7 лет детки чисты, и когда умирают, то ангелочками у Бога. А кто старше должен «ответ нести», и потому вот каяться нужно.
И все бы слушал и слушал
Ах, какие удивительные дни настали. Вся наша жизнь как-то вдруг переменилась. Даже вот, никто не заставляет пить молоко и яйца есть. А новое все такое вкусное! И грибки, и разные ягоды, молоко миндальное, яблочки моченые и этот душистый постный сахар! Баранки теплые, позвякивают на мочалочке прямо из курени! Чудесный какой _о_н, пост!
День за днем уходит он, и вот уж скоро пойдем мы к исповеди с мамой. Мы ходим в церковь и там все иное: грустно как-то, заунывно, и люди-то будто другие, в темном, в платочках, вздыхают по уголкам.
Но я не положу рук, пока не получу точного ответа. Еще два три дня, окрепну, и все сделаю. Если бы ты попыталась получить для совета с парижской знаменитостью, о болезни! Оля моя молю тебя, ты мне так необходима..! Твое проникновение в Анастасию глубоко-тонко. Ты _в_с_е_ бы дала. Я ничего не знаю в экране, никаких артисток был в синема за последние 15 лет 56 раз. Помни, Ольгунка твой рассказ очень удался. Как поцеловал бы тебя за него, и как ты меня поцеловала бы, когда я все в нем разобрал бы для тебя я терпеть не могу «разбирать»! но для тебя, раскрыть «приемы» а ты бы все поняла _в_е_с_ь_ для тебя. Оля, я хочу видеть тебя, познавать тебя, всю тихую, открытую, прямую, нежную, всю тебя правду. Просветленье любовью для меня только в душевной открытости, как сам с собой. Не чинись со мной, будь вся пряма и не смущайся, что надо учиться искусству. Я всегда учусь, до сегодня. Искусство искус, всегда. Раскрывание тайн его. Они бездонны. Искусство неисчерпаемо, «неупиваемо». В нем искание и обретение красоты. Красота это неопределимо словом, это дается особым чувством проникновенно. Что такое _к_р_а_с_о_т_а? Лучшее определение дал, по-моему, Н. Я. Данилевский, автор знаменитой книги103 как современна, хоть писалась 70 лет тому! Шпенглер104 воспринял идею его «смен» и «циклов». Данилевский определяет красоту: «Красота есть единственная духовная сторона материи, следовательно, Красота есть единственная связь этих двух основных начал мира»105 т. е., материи и духа. Вот почему люблю тебя, твою душу богатую и твое «земное». Вижу в тебе чудесную гармонию, чувствую. И вот почему для полноты любви необходимо сближение земное и вот почему в «огнях», в страсти любви не чувствуется дурного, противного _ч_и_с_т_о_т_е_ любви. Это единственное выражение любви на земле, ее полноты. В этом сближении любовь получает оболочку, осязаемую чувствами, материальное выражение Красоты.