Молчаливая терпимость, приятие с нечистой совестью так ли уж сильно отличалось отношение немецкого народа к этим героическим деяниям от отношения его противников? Был ли он исполнен гордости, благодарности, торжества по поводу того, что его собственное жалкое состояние распространяется на все новые регионы? Может быть, наши впечатления ошибочны? Или все же они наблюдали за «созданием Великой Германии», «приращением Рейха» за счет подчинения
чехов и поляков с равнодушием, заключавшим в себе немало молчаливых опасений за исход этих авантюр, в которых проглядывали ложь и нарушение обещаний? Смутное чувство подсказывало немецкому народу, что в случившемся, в том, что от его имени проделали правители, не было никакой чести, никакого смысла и никакого будущего, что это ничего не меняло, ничего не улучшало и не имело касательства ни к его собственному счастью, ни к счастью человечества, что речь шла о бессмысленных, бездумных проступках, из которых не могло выйти ничего хорошего. Как же так получилось?
Люди, назвавшие свою отсталость революционной, решили, что могут сколько угодно эксплуатировать в собственных целях нынешнее состояние цивилизации, которое не соответствует их собственному, до которого они не доросли ни духовно, ни нравственно. То, что называют «прогрессом» нравственным, интеллектуальным, да и техническим в целом привело цивилизованный мир к пацифизму. Народы, обычные люди, прохожие ничего не желали больше знать о войнах; такое средство приводить человеческие дела в порядок казалось им устаревшим, неподходящим и губительным. Вот сколь далеко продвинулся наш мир. Опыт и мышление подвели его к этому. Цивилизация чувствовала, что больше не выдержит войны, мысль об этом приводила ее в ужас. Насколько он силен, видно по промедлениям и нерешительности, которые все еще мешают взяться за войну, ставшую делом решенным, со всей ужасающей серьезностью ее средств. И вот этой почти уже достигнутой пацифистской позицией и убежденностью цивилизованного человечества злоупотребляют и манипулируют нравственно отсталые, одновременно потешаясь над прогрессом и спекулируя на нем. Любовь народов к миру, справедливое нежелание воевать были для них так же кстати, как ночь для вора: под ее покровом предпринимали они свои ввергающие в отчаяние набеги. Они сделали называемое некоторыми «гениальным» открытие, что из чужой нравственной позиции, которую сам не разделяешь, можно извлечь большие выгоды, что тем самым можно делать историю или нечто наподобие ее.
Еще раз: я убежден, что немецкий народ в сущности сознавал такое положение дел. Он считается народом, верящим в культуру, и ему не могло быть по себе от разрушения основных западных ценностей, творившегося от его имени. Он почти или никогда не давал убедить себя в том, что эти анахронические бесчинства творятся ему во благо, а не исключительно во благо его правителей, которым надо было опьянять народ «успехами», чтобы обеспечить свое господство. Его все время беспокоили сильнейшие подозрения, что данное ему обещание, дескать, все и дальше будет идти по плану, и Германия таким «мирным» путем не только аннулирует позорные договоренности, но и добьется мирового господства, что сдержать это обещание будет невозможно.
Так и есть. Пришла война, причем ведется она уже даже не «в одни ворота». Насилие наконец-то встретилось с ответным насилием и вот теперь немецкий народ считает, что он должен хранить верность тем, кто обманывал и лгал ему, и до последнего отвечать за их поступки, которые никогда не вызывали у него особого энтузиазма и от которых ему бывало весьма не по себе. Теперь он позволяет себя убеждать и сам убеждает себя в том, что вина за эту войну лежит на других, причем, в идиотском противоречии с этим тезисом, на этих других его приучили смотреть как на «слабаков»-пацифистов, как на цивилизации с вырожденческим мировоззрением, не способные более ни на какие исторические деяния. Но кто же в течение шести лет или дольше готовился к войне? И кто сделал в этом отношении так мало, что даже и без нечистой совести Версаля был вынужден постоянно идти на уступки, закрывать на все глаза и пускать на самотек, к отчаянию лучших людей во всем мире в том числе и в Германии? Кто хвалится и сегодня, успокаивая свой народ, своим преимуществом во всесторонней подготовке? В какой стране празднуют войну, смеются над миром, мучают и убивают пацифистов и социалистов? В Англии? Во Франции? Три года назад в одном письме , которое, насколько я знаю, стало известно многим немцам, я говорил: «Смысл и цель национал-социалистского государства может заключаться только в одном: беспощадно сдерживая, подавляя, искореняя всякое альтернативное мнение, оказывающееся у него на пути, подготовить немецкий народ к предстоящей войне; сделать из него беспредельно покорный, лишенный и тени критической мысли, слепой и фанатически невежественный инструмент войны. Иного смысла и цели, иного оправдания эта система иметь не может; она без колебаний взяла на себя право принести в жертву свободу, право, человеческое счастье,