Горе тебе, йа Абул Гассан, о сын матери своей! Опять это сонное видение, а завтра воловьи жилы, цепи, больница для сумасшедших и железная клетка! А затем он прокричал: Ах ты, гнусный купец из Мосула, пусть задушит тебя шайтан, господин твой, в глубине ада! Это ты, наверное, забыл запереть дверь и впустил опять шайтана, а с ним и наваждение в дом мой. И вот теперь злой дух смутил ум мой и показывает мне всякую небывальщину. Да смутит тебя Аллах, о шайтан, со всеми твоими помощниками и всеми мосульскими купцами! И пусть разрушится весь город Мосул и раздавит под своими развалинами всех своих жителей! Потом он зажмурился, затем снова открыл глаза, и так несколько раз под ряд, и воскликнул: О бедный Абул Гассан, лучше всего для тебя было бы заснуть и проснуться лишь тогда, когда злой дух выйдет из твоего тела, а мозг придет в порядок. А то берегись, завтра ждет тебя, ты знаешь что! И, сказав это, он снова лег, закрылся одеялом с головой и, чтобы уверить себя, что спит, принялся храпеть, как верблюд или как стадо буйволов, стоящее в воде.
Видя и слыша все это из-за занавеса, халиф едва не задохнулся от смеха.
Абул Гассану же не удалось уснуть, потому что Сахарный Тростник, так понравившаяся ему девушка, следуя полученным инструкциям, подошла к кровати, на которой он храпел, не засыпая, села на краю и милым голоском своим сказала ему:
О эмир правоверных, предупреждаю твое высочество, что настал час утренней молитвы!
Но Абул Гассан закричал глухим голосом из-под одеяла:
Да смутится лукавый! Прочь от меня, шайтан!
Нисколько не смутившись, Сахарный Тростник продолжала:
Эмиру правоверных, без сомнения, приснился дурной сон! Не шайтан говорит с тобою, о господин мой, а маленькая Сахарный Тростник!
все минуты их жизни. Поэтому по прошествии некоторого времени, израсходовав свои деньги на пиры и развлечения, они истратили все, что имели. А так как халиф, занявшись государственными делами, забыл назначить Абул Гассану правильные сроки для получения им содержания, то молодые супруги проснулись в один прекрасный день и увидели, что им нечем платить отпускавшим им в долг поставщикам. И почувствовали они себя совсем несчастными и из скромности не решились идти просить о чем бы то ни было халифа или Сетт Зобейду. Тогда они опустили голову и принялись раздумывать о своем положении. Но Абул Гассан первый поднял голову и сказал:
Без сомнения, мы были очень расточительны. И я не хочу идти просить, как какой-нибудь нищий. Не хочу, чтобы и ты шла просить денег у Сетт Зобейды. Я придумал, что остается нам сделать, о Сахарный Тростник!
А Сахарный Тростник отвечала со вздохом:
Говори! Я готова помогать тебе в том, что ты придумал, потому что мы не можем попрошайничать, а с другой стороны, не можем и изменить наш образ жизни, уменьшить наши расходы, так как вследствие этого потеряли бы уважение окружающих!
Абул Гассан сказал:
Я был уверен, о Сахарный Тростник, что ты никогда не откажешься помогать мне при всякого рода обстоятельствах, в которые поставит нас судьба. Так знай же, что нам остается только одно средство выпутаться из затруднения, о Сахарный Тростник!
Она же ответила:
Говори скорее!
А он сказал:
Это смерть.
На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что приближается утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
При этих словах испуганная Сахарный Тростник воскликнула:
Нет, клянусь Аллахом, я не хочу умирать!
Это средство ты можешь употребить для себя одного! Абул Гассан, не волнуясь и не сердясь, сказал на это:
Ах, дочь женщины, я знал, когда был холостяком, что нет ничего лучше одиночества! Слабость твоего суждения доказывает мне это лучше, чем когда-либо! Если бы вместо такого быстрого ответа ты потрудилась бы спросить у меня разъяснения, то до крайности обрадовалась бы смерти, которую я предложил и еще раз предлагаю тебе! Разве ты не понимаешь, что для того, чтобы иметь золото, которого хватило бы на весь остаток наших дней, нам стоит только умереть мнимою, а не настоящею смертью?
При этих словах Сахарный Тростник рассмеялась и спросила:
А как же это сделать?
Он сказал:
Слушай же! И не забудь ничего из того, что скажу тебе. Вот. Как только я умру или как только я притворюсь мертвым, так как я умру первым, ты возьмешь саван и завернешь меня. Затем ты поставишь меня посредине вот этой самой комнаты в предписанном для покойников положении, с тюрбаном на лице и с ногами, обращенными в сторону святой Каабы, в сторону Мекки. Потом ты начнешь издавать пронзительные крики, выть, проливать обычные и чрезвычайные слезы, раздирать на себе одежду и притворяться, что вырываешь у себя волосы. И когда ты приведешь себя в полный беспорядок, тогда, вся в слезах и с растрепанными волосами, иди к своей госпоже Сетт Зобейде и прерываемым рыданиями голосом расскажи ей в трогательных выражениях о моей смерти; и потом ты упадешь на пол, и останешься в таком положении целый час, и придешь в чувство после того, как тебя не преминут облить потоками розовой воды. И тогда увидишь ты, о Сахарный Тростник, каким путем войдет золото к нам в дом!