грейте наплясавшиеся-настучавшиеся кости.
Ахх, ночка тёмная, д не боюся! Тимка лёг, был, к Вольке ды отпрянул брысь! лёд-девка, покойничька. Бр, вр, грррддд-др. Лёг, был, к Полинке та тумак ему в башку! Ттыы! чего? Мужняя-я, де ишшо Вансахарыч узнаить, свой служащий и в щщи зелья те и подсыпиет. От! Нук!
А к Малаккинской Ольге подкотился Симеон гм! да уснул сразу тутж. Она т б с удовольствием, а питерец маху задал, спит, оскалив сахарный ряд.
Жж оа!! А во сне бормочет, как кочет: ррр-е-ккк юсе! аннхрррайе-хрррмм-агм.
Слышит Тимка:
Папиросс кхатитя? (от Еленки)
Я-аа? Я-аа, счассс услышал Тимка глас-зозыв, сердце ёкнуло, вдруг полюбил Тимка невесту-кнегиньку-Еленку и полез тихо на сундук.
На сундуке:
Держить кручёночку-папиросочку55 Черрркк! огонёчек замечательный твой, папироска-пре́дмет мой нежный, покуритя, друк мятежный56-нате! Пфпффоххха-а
Ша!
Вздох да шлёп, чмок да ах. Оххх-а-а-а а гггдд.
Ш-ш-ш-шт-тш-шш-шишш-шшш. Шиш-шшшш то не понятные слова шептались Тимочкими горькими солеными губами. Недобранные со свету миру песни. Данные матерью. Уши невесты не вяли, а были открыты до верх. Она слышала, он шептал (вечная история).
Так загорелась в девишник почтидевья любовь Тимки к Еленке. В тую ночь так и неизвестно: вплатную легли друг на друга, или шла интелигенская канитель в сухую, сухой трепёшь. Умственный никчём, трёпот-трёп-очкосамовтирательство, безсути ярчайшей были (бытия). А, гм, встал, спозаране, Тима, взросло счастлив, горд, прям. Вышел вон итти домой. У входа Сруша, в красной рубахе, как ночь грязной-черной сидит-ревёт-бормочет дичь. Шемашедшая-юродивая-ужастная. Вшивая, бр. Смердящая, тьфу. Обстрижена подмашинку. Так встрел его день, а он Сруши боялся. Он её, прямо, бегал. Он верил сердцем и умом, что Сруша может смерть проречь!! И боялся, бегал, говорили: шибко трусил. Сруша его и не подобрала на глаз. Сруша обрыдывала Еленкину долю, она знала, что её замужем ждёт: гроп.
Около слобод вились-нежились ещё 4 типа: Терентий-рыжий; Гром-пророк; дурачёк ракитинский57 мельников Горка и ракитинский немой. Немой был убивец, отпущщеник, высокий как колокольня без колоколов58. Терентий был весь в волосах, носил ржавую чепь на голье, и крест мало в полпуда с гаком весу. Горка, мельницын сын, не мельницы, а мельника, понятно, имел огромадный мужской знак и был худ, как шкилет. Собирал куски, а отец был богатый ракитинский кулак из первых сортов.
Гром-пророк был дурак грохочущий басом, как дроги по булыжнику за першероном59. Проклинатель и обличитель. Все четверо ходили в предвещателях-пророчках (вроде московско-воронежского Зубакина60) и были лодыри на ять с фитой.
Вопче-ж, слободы были кольцом-облицовкой-округа, защиткой града Тяпкатани. Вопще их мужики, хоть и слобожане, слободные гжане, да рабья кость и нутрь, это вправду уж.
Воопще, ничего, после девятсот пятого и там накал был, воолненье шло и вышло какб веред61 багровый: бунтом, под холерную как б причину. Здорово нагрета была холка и хвост пришит всем, и переводителю Козикову62, мальчишке-поганцу, и исправнику с помочником и кварталам-околодкам и стражникам: всех поимали слобогжане (слободные гжане!) да перевязали проволокой, да отмазали дёгтем с глинкой, да в гавне и выкупали до волос. И были две бани в одной мылись страдальцы-власти, а потом другая, кровавая, рыжая, от нагаек и бития кулаками и резинами слобогжан. Полсотни в тот свет, а полтысчи на этом прогулялись изрядно отдалённо. Трое отроков Толстиков, Оня, Вакаров Серёжа, да Федюньчиков Ваня, держали долго связь с бунтарями с революцинерами нашими. Прокламации. Массовки. Маёввки в росчах, лесках, лесищщах на тяпкатанской горке. Потом Земечужников-грахь63 был расчитан из жисти вчистую: гвоздь в сердце вколотили, шестидюймовку, помер тутж старик и напустил в штаны при конце: так видно, боль дошла, страх, ужасть.
Потм, рядом, торговали офенями64, служащими половыми, писарями, отходниками65 граждане слобод. Маклаками66. Барышниками-лошадниками. Были кустари-плотнички, кузнечьки, горшошнички. Дермочисты, трубовычисты. Было блядьё в Подмонастырной для монасей и всех граждан: вхот черверть Чудилинской хутьбы67 красноголовной и рупь серебром.
Словом словом ещщо вернёмся к слободам, слобогжанем, слободным гжанам, айда, да! да айда, ддда-а!!68
Слобод 5: Подмонастырная + Кузнецы,Стрельцы + Пушкары + Инвалиды. Росч
и лесов при них по числу: пять.
Сады, огороды, земля пахотная и
луговая. Дон-река обчая.
3. Тяпкатаньский сон
раз, в холерный год, девяностый какой-то1, уснул город, слободы и росщи с лесьми и тяпкатаньской Чёрной Горкой в полдни.
Была маслена, подпрощённый2, одни ели по старому, другие блинков с глинкой поцапали и набили чрево. Но уснули все. Спал всласть даже хожалый на каланче. Спал даже бессонный телеграф, в Чудилинском доме вышло чудно и чу́дно. Псы, козьё, бараны, утки и индейки индо уснули заканпанию. И видел весь город, слободы, Задон, росщи, леса и тяпкина Чёрная Горка один сон: старину седую, Тяпкино время, всмен с нашинским тогдашним. И сон был записан, как чудо монахом-учёным и писателем, пиитой духовного рая и стихознаем, Таисием, казначеем3. Вот он: