Как уборку кончим, не раньше, конечно.
А ты отдай людям пока что брёвна, привезённые для фермы. А привезёшь лес из Субаляка, на ферму пустишь. Вот и вывернешься.
Хусаин улыбнулся:
Легко ты развела беду руками, Махибэдэр-тути! Тем брёвнам не я хозяин.
А кто же?
Район.
Ну и жди, пока там раскачаются, решай!
Махибэдэр, наклонившись, подцепила коромыслом вёдра и, сердито переступая короткими ножками в белых длинных штанах, заправленных в шерстяные носки, пошла во двор Зулейхи.
Когда она скрылась в доме, к Хусаину подошёл Салих Гильми. Почёсывая ободранную
на пожаре щеку, сказал негромко:
Словечко у меня к тебе есть, парень.
Давай, Салих-абзый .
Одна надежда, парень, продолжал Салих, всё так же почёсывая щеку, на тебя. С ног столкнёшь ты, руку протянешь опять же ты.
Издалека начал, Салих-абзый, от самых Набережных Челнов.
Уговори ты эту упрямую дуру! сказал с сердцем Салих. На кой ей дом, огород? Еле ползает, о том свете пора думать, а она дом! Пусть отдаст мне участок. Такая земля, а она там чертополох да крапиву разводит!
А ты что разводить собрался? Райские яблочки?
Да уж найду что!.. Сам знаешь, семья, жить надо.
Хусаин усмехнулся:
Тебе жить надо, а ей, значит, умирать пора? Где-то я читал, в одном древнем царстве обычай был стариков и старух в горы уводили помирать. Ты за это тоже?
Ему не хотелось продолжать разговор с Салихом, однако пойди отвяжись от человека, который, как паршивый щенок, то спереди забежит потявкает, то сзади
Сам-то ты согласился бы уехать?
Сравнил! Салих даже сплюнул от возмущения: я, мол, человек, живу зажиточно, а она кто? Мусор!
У Хусаина заходили злые желваки на скулах, однако он сдержался, только шагу прибавил. Салих ещё некоторое время тащился следом, потом отстал, плюнул со злостью.
Упрямая скотина! пробурчал он. Вытащили тебя снова наверх на кой-то чёрт! Всплыл, сволочь Ну ничего, ещё будет и на моей улице праздник, ещё ты снова попляшешь у меня, как рыба на углях
Хусаин, будто услышал его, обернулся и крикнул:
По прошлому скучаешь, дядя Салих? Оно не вернётся, не надейся!..
Хусаин дошёл до подножия Огурцовой горы, остановился, закусив окурок в углу рта, заложил руки за спину. Чернели на взгорке пепелища, зеленели полувытоптанные огороды. Трудная задача для колхоза поднять эти восемь домов. Но поднимем. И Махибэдэр-тути не отпустим никуда, всё-таки зацепка, надежда, что Исхака когда-нибудь потянет в родные места.
Хусаин покачал головой, выплюнул окурок, зашагал в гору, к кузнице. Если приедет Исхак, он непременно зайдёт и объяснится с ним начистоту. Постарается уговорить снова вернуться в деревню, к родной земле.
Что для нездешнего человека значат вот эти названия: Акбуз-ат чишмәсе Сивого коня ключ; Кыяр-тавы Огурцова гора; Ахми-куаклыгы кустарник Ахми. На взгляд этого самого нездешнего человека Огурцова гора просто холм, ключи как ключи, ничем не замечательны. Но у Исхака, уверен, сердце отзывается больно и счастливо, когда он вспоминает эти названия. Так же, как у него самого
Он, Хусаин, при слове «родина» в первую очередь вспоминает эти поля и холмы, эти ключи и овраги. Эти заросшие травой и бурьяном тихие деревенские проулки Сначала их, а потом уже всю большую и необъятную Родину её он любит именно потому, что существует эта, которую можно глазом и сердцем объять. И Исхак так же
Радость и горе, любое сильное волнение срывают хоть на минуту с человека маску, обнажают его истинное лицо. Это Хусаин испытал, когда на него самого свалилась беда. Слабоват он тогда на поверку оказался, трусоват Но что-то, видно, было в нём хорошее, раз люди не забыли, вспомнили, снова доверили свои достаток, можно сказать, своё благополучие и жизни. Потому никогда так просто не отмахнётся от старой Махибэдэр или другой такой старушки, всю жизнь отдавшей колхозу. Собрать бы все её труды, не дом дворец отгрохать можно.
А Салих своё истинное лицо никогда и не скрывал. Хапуга. И сейчас на чужой беде капитал нажить хочет.
За эти пять лет, что прошли после первого провала Хусаина на посту председателя колхоза, он часто хотел, махнув рукой, взять и уехать в город, как Исхак. Спокойно жить, не глядя с тоской на небо, что пошлёт: дождь или вёдро. Но что-то держало его на родной земле, что-то, что было сильнее его. Но последней удерживающей силой было, очевидно, желание доказать Салиху Гильми и его прихлебателям, что повернутся ещё времена к добрым людям лицом, а к ним задом
И времена начали потихоньку поворачиваться
Со дня второго своего избрания Хусаин забыл, что такое покой, носился между деревней и райцентром, донимал дотошными расспросами специалистов из райземотдела. С утра до вечера пропадал на пастбищах, проверял запасы сенокосных угодий, составлял карты. Ходил на поклон к старику-лесничему, обещая выделить для его лошади часть фуража: надо было непременно договориться о разрешении косить большие лесные поляны. Он решил сделать упор на овцеводство. Отроги Уральских гор, где расположилась деревня Куктау, не очень-то годились для хлеборобства. Пусть в засушливые годы трава на склонах предгорий превращалась