Скучно было Махибэдэр одной, она даже подумывала всерьёз, не уехать ли ей к сыну, но всё же не решилась. Надо было подождать, пока он женится. Вдруг снохой окажется какая-нибудь капризуля, которая будет ссориться со свекровью по любому поводу?
Но Исках не спешил жениться. Миновали и двадцать семь лет, считавшиеся для мужчины последней гранью. Расстроенная, Махибэдэр отправилась к сыну в город. Расспрашивала соседей, плохо понимая по-русски: может, избаловался парень в городе, водит к себе разных дурных женщин, сегодня одну, завтра другую, потому и не женится? Соседи её утешили:
Сын у вас очень скромный, сдержанный. Женщин у него не бывает.
Узнав о материнских расспросах, Исхак обиделся:
Почему ты у меня не спросила, мама? Нехорошо по людям сплетни собирать.
И у тебя спрашиваю: почему не женишься?
Нет девушки, которая бы сильно понравилась. Понимаешь, мать? Нет такой девушки.
Девушки нет? Да, как говорит старик Хифасулла, в наше время целый выводок девушек три копейки стоит.
Мне таких не нужно.
Девушек нет? Махибэдэр, выйдя на улицы Казани, только ахнула. Красивые разряженные девушки ходили по улицам косяками, как пёстрые рыбки в чистой струе ручья.
Махибэдэр ни с чем вернулась в деревню.
«Испортили Исхака!..» решила она. И тяжёлый груз лёг на её сердце. Что-то проглядела она в сыне, вовремя не поправила, не наставила на верный путь казнила себя Махибэдэр. Ведь и сейчас, когда сын работал, окончив институт, в таком месте, которое и назвать-то язык поломаешь, он оставался для неё птенцом, по неосмотрительности её выпавшим из гнезда. Не научила птенца летать её вина
Обдумав всё так и эдак, взвесив «за» и «против»,
Махибэдэр решила в город не переезжать. Здесь она хозяйка, у неё свой угол, откуда её никто не прогонит, здесь она может говорить с людьми уверенно. Так что живи хоть в доме с сорока заплатками, сиди на одной воде с хлебом, а мать должна остаться матерью, не превращаться в прислугу на побегушках.
Вот в это самое время, когда мысли Махибэдэр кружились в водовороте тяжких раздумий, и сгорел её дом.
На следующий день в Куктау из района приехали какие-то люди, побродили с деловым видом вокруг сгоревших домов, составили акты, снова собрали погорельцев. Хусаин Муратшин много раз посылал к Махибэдэр рассыльного, только старая в правление не пошла. Хотела снова решить для себя, ехать ей или оставаться. Сыну она послала телеграмму.
В тот же день от Исхака пришла ответная телеграмма. В ней говорилось, что он очень огорчён случившимся и скоро сам приедет в деревню решать, что делать.
Когда девушка, разносившая письма, бойко прочла и перевела телеграмму, Махибэдэр, вытирая кончиком платка глаза, полные слёз, бросилась за печку. Хотела, как обычно, отсыпать «почтовой девушке» горсть орехов. И только споткнувшись о чужой медный таз, вспомнила, что она не у себя, а у своей подружки Зулейхи, и заплакала, запричитала в голос.
Девушка, чтобы не стеснять Махибэдэр, потихоньку ушла.
Огорчила Махибэдэр мысль, что встретиться с сыном придётся под чужой крышей. Сможет ли она с той же твёрдостью, как и раньше, сказать ему о том, что у неё на душе?
2
Увидев Хусаина, Махибэдэр поставила ведро на землю, прикрыла край щеки и рот углом платка по обычаю, сказала, улыбнувшись:
Вот несу воду для чая, здравствуй, Хусаин!
Здорова ли, Махибэдэр-тути ?
Оба постояли молча, раздумывая, как начать разговор о доме. Хусаин кивнул на ведро.
Не тяжело таскать? Здесь ведь родник дальше, чем у вас там?
Да И вода хуже, чем в нашем колодце. Жёстче.
Вот как всё вышло, Махибэдэр-тути. Кто знать мог? вздохнул Хусаин.
Да что ж? Салих Гильманов каждый день ходит: уезжай. И остальные одно твердят: не надрывайся, таская воду на чужой порог. Трое детей можно выбрать, к кому уехать!.. Сговорились все, что ли? Что ж дети? Дети детьми, а моя земля, мой дом здесь!..
Хусаин издавна относился к Махибэдэр иначе чем к другим: мать Исхака, с которым его связывала больше, чем дружба. Сейчас её горе больно отозвалось у него в сердце. Кто знает, что будет с ним в старости, захочется ли, бросив родной очаг, уехать к кому-то из детей? Вряд ли
Я же не говорю тебе «уезжай», мягко сказал он. Я понимаю: сломанная кость как ни задень, больно. Мне кажется, ты больше сама выдумываешь, чем тебе говорят.
Может быть Только ведь и слова «останься» я ни от кого не слышала, ответила Махибэдэр, утирая намокшие от слёз морщинистые щёки.
Мне сказали, Исхак едет, правда ли это?
Кто его знает, уклончиво пробормотала Махибэдэр. Его не поймёшь. Сегодня так сказал, завтра по-другому. Если приедет, мимо твоего дома не пройдёт, товарищи ведь вы.
Коли дети на подмогу не приедут, трудно будет одной с домом возиться, сказал Хусаин напрямик. Поставить справный дом даже мужику здоровому трудно в одиночку. Мы, конечно, поможем, обвязку поднимем, если скажешь. Только делу на этом не конец.
Брёвна есть у тебя?
Из Субаляка дают. Подряд будут валить лес, где Волга зальёт. И цена дешёвая. Только сто двадцать километров перевозки! Потом пилить надо, сушить
Когда овечьи фермы начнёшь чинить? спросила Махибэдэр, что-то припомнив.