Женя, режь одежду! И коли наркоз.
Грудь раненного едва вздымалась. Рана от пули, вошедшей под рёбра, была чёрной от запёкшейся крови. Иван Палыч ощупал, нахмурился:
Лёгкое задето, кровотечение внутреннее. Неудачно вошло.
Аккуратное рассечение скальпелем. Ввести зонд, чтобы обнаружить пулю. А вот и она.
Хлынула кровь. Евгения быстро подала тампоны.
Держи, Женя, зажим!
Пуля, застрявшая у лёгкого, разорвала сосуд. Вот ведь черт! Много крови потерял. Слишком много. Очень хреновые дела.
Иван Палыч стиснул зубы, попытался зашить, но солдат захрипел, начал задыхаться.
Пульс?
Слабый, Иван Павлович.
Адреналин подкожно, полкубика.
Евгения принялась набирать с ампулы лекарства.
Но было поздно. Солдат затих.
Не успели, тихо прошептал Иван Палыч, вытирая пот. Крови слишком много потерял.
Евгения побледнела, но лишь кивнула.
Пошли к следующему, собравшись, произнес доктор.
И подошел ко второму столу.
Рядового уже подготовили дали наркоз, убрали одежду. Короткий осмотр показал здесь дела не лучше. Плечо разворочено пулей, кость раздроблена. И такая же рана в груди. Словно стрелял один человек.
Иван Палыч ощупал грудь Ковалёва, нахмурился: входное отверстие пули, чуть левее грудины, сочилась тёмной кровью. Пульс был слабым, дыхание прерывистым, кожа холодной и влажной.
«Пуля в районе сердца, понял доктор, стиснув зубы. Вряд ли задело, потому что был бы уже не жилец. Но все равно шансов почти нет».
Начинаем, тихо произнес доктор.
Женя подала флакон с раствором йода. Иван Палыч обильно полил кожу вокруг раны, затем промыл края раствором карболовой кислоты с помощью шприца Жане.
Делаем разрез, привычно вслух прокомментировал Иван Павлович.
И взяв скальпель, сделал разрез вдоль грудины. Кровь хлынула, Евгения быстро подала марлевые тампоны.
Зажим! рявкнул доктор, фиксируя сосуды. Пуля, вошедшая под углом, пробила грудную клетку и, судя по пульсации, застряла в сердце или перикарде. Доктор ввёл зонд, пытаясь нащупать металл, но кровь заливала рану.
«Перикард разорван, понял он. Пуля прямо в сердце. Чёрт, слишком глубоко».
Адреналин!
Готовить его не пришлось Евгения сделала инъекцию сразу же.
Пульс?
Пока не выровнялся.
Следи.
Иван Палыч попытался зашить разорванный перикард, но кровь текла быстрее, чем он мог остановить.
Физиологический раствор, быстро! крикнул он.
Евгения подала кипячёный раствор хлорида натрия, которым промыли полость.
Давление падает, Иван
Павлович.
Вижу!
Захрипел пациент. Начал дергаться.
Твою мать! Морфия ему, произнес доктор.
Евгения вопросительно посмотрела на хирурга.
Делайте, совсем тихо выдохнул доктор, отходя от больного.
Евгения все поняла. Облегчить последние секунды жизни вот для чего нужен был морфий. И едва игла шприца вошла под кожу, как рядовой расслабился, обмяк. И затих.
Иван Палыч, начал он, потирая висок, ты не переживай, твои раненые были слишком тяжёлыми. Пуля в сердце у одного, да и второй лёгкое разворочено. Без клиники сам бог не спас бы. Ты сделал, что мог, голубчик. Не казни себя.
Иван Палыч, не отрывая взгляда от окна, кивнул, но губы его сжались.
Крепко их, шепнул один санитар. Обоих одинаково скосило. Небось вместе шли под пули.
А вот поручик, словно бы за ними прятался, шепнул второй.
Отставить разговорчики! прикачал Глушаков. Не нам разбираться кто как шел и кто под какие пули попал. Да, обоих ранило одинаково, такое бывает. Поручику повезло, вот и все. Не нужно его ни в чем обвинять.
Санитары стихли.
Завьялов, затянувшись папиросой, выпустил дым и хмыкнул, глядя на доктора:
А вот я, Иван Палыч, своего пациента все же вытащил. Живёхонек, шутит уже. Не то что твои он сделал паузу, ухмыляясь, ну, не всем же быть героями, правда? По разному бывает.
Иван Палыч промолчал, лишь бросил взгляд на второго хирурга, полный сдержанной злости.
Глушаков, нахмурившись, холодно посмотрел на Завьялова, его усы дрогнули.
Степан Григорьич, голос начмеда был ледяным, твой поручик с пустяковой раной пришёл. Пуля навылет, кость не задета. Кожу поцарапало. Тут и фельдшер бы справился. Не трынди, не на базаре.
Завьялов поперхнулся дымом, его лицо покраснело, но он лишь пожал плечами, пробормотав:
Ну, всё ж жив, не то что
Он замолчал под тяжёлым взглядом Глушакова.
Работай, Степан, а не языком мели, буркнул начмед. А ты, Иван Палыч, отдыхай. День тяжёлый будет.
Койка Гладилина пуста.
А где Гладилин? спросил он у санитарки.
Да он покурить, наверное, вышел, Иван Палыч, пробормотала та, пожав плечами. В тамбур пошёл, сказал, душно ему.
Иван Палыч, не теряя ни секунды, бросился к выходу. Холодный воздух ударил в лицо, когда он выскочил в тамбур вагона. Там, в полумраке, стоял Гладилин, уже в шинели, сжимая узелок с пожитками. Его лицо, бледное, с мокрым от пота лбом, было напряжённым, глаза метались к двери, ведущей на платформу. Он явно собирался бежать.
Услышав шаги, Гладилин обернулся, рука дёрнулась к карману, но, узнав доктора, он замер, как загнанный зверь.
Вы что, с ума сошли рявкнул Иван Палыч, шагнув ближе, куда собрались?
Гладилин, сглотнув, отступил к двери, его забинтованная рука дрожала.