Три тысячи сто восьмидесятый, без энтузиазма ответила Виринея.
Вейга посчитала в уме число и ужаснулась:
Ты провела уже шестьдесят экспериментов и использовала семьсот флаконов? За месяц? И все без результатов?
Да.
Виринея забрала коробку и уже собралась закрыть дверь, но Азель тут же предложила:
Может, тебе принести чего? Лимонад хочешь? Или малиновый чай? Ну или хотя бы примочки под глаза?
Нет, опять односложно ответила Виринея.
Ей не хотелось разговаривать или произносить лишние слова просто так, тратить на них силы. Если уж она не тратила энергию на чувства к Бринеру, на скорбь по дяде и на волнения о будущем, то на болтовню с вейгой не хотела и подавно.
У Виринеи сейчас была одна задача поменять состав тёмного эфира. Остальное для неё исчезло.
Даже Коэд-Дин.
Она любила его, очень любила, и скучала, когда долго не видела, но это не помешало ей отстраниться от него на весь этот месяц. Они спали в разных комнатах и в последнее время встречались только в столовой, чаще всего за ужином.
Бринер уходил рано, еще перед рассветом, а возвращался к вечеру. Он частенько являлся уставшим и голодным, но Виринее нравилось наблюдать, как он садится за стол, с еще влажными волосами после душа, и уплетает ужин.
В такие моменты Виринее казалось, что они семья.
Он и она.
Виринея занималась своими задачами, а Гедеон своими, но от этого они не перестали делать общее дело. Чем конкретно был занят Бринер весь этот месяц, Виринея не знала. Он ей не докладывал, а она не спрашивала.
Хотя тут и без слов можно было догадаться: он штурмует червоточины вместе с военными, набирает силы и готовится к своему главному столкновению.
Но сегодня, когда уставший Бринер привычно поглощал ужин, как будто ел в последний раз, Виринея заметила, что в нём что-то изменилось.
От него начала исходить ещё более заметная аура силы, чем раньше, а тело стало более крепким бугры мышц отчётливо угадывались под рубашкой.
И ещё Его кольцо.
Впервые Виринея заметила, что рисунок крылатого кота поменялся: теперь там был изображён лев с орлиными крыльями. Самый настоящий лев с гривой и мощным телом. Точно такой же, как на барельефе у входа в этот дом.
Она сразу поняла, что теперь перед ней сидит сидарх уже не шестого, а седьмого ранга.
Значит, за это короткое время Бринер умудрился не только восполнить истощённый магический резерв, но еще и накопить силы для нового ранга.
В итоге Виринея не выдержала и спросила:
И сколько ты закрыл червоточин за этот месяц?
Восемьдесят пять, коротко ответил он.
А сколько всего?
Сто тридцать пять.
Виринея опешила от неожиданности.
Она знала, что у него есть карта с точками червоточин, и что он методично по ним работает. А еще он говорил, что в Российской Империи их насчитывается больше, чем в любом другом государстве Палео-стороны.
286 червоточин из 500.
И если Бринер закрыл уже сто тридцать пять, то оставалось ещё чуть более половины и страна избавится от червоточин.
Это был серьёзный результат. Всего за месяц!
А вот у неё самой Виринеи никаких результатов не имелось. Она испортила сотни флаконов с тёмным эфиром, но так и не продвинулась к достижению цели.
Теперь понятно, почему Бринер даже не удосужился рассказать ей о том, что получил седьмой ранг. Чтобы она не чувствовала себя неудачницей на его фоне.
Виринея не стала поздравлять его с повышением сил. Вместо этого резко сменила тему, изображая невозмутимость и выдержку «хорошей жены»:
Кстати, Эсфирь сегодня звонила. Передавала тебе привет.
Бринер сразу забеспокоился.
У неё всё
в порядке?
Всё хорошо, кивнула Виринея. Но она сообщила, что написала жалобу на какого-то профессора Стекловского, у которого аллергия на Пыль Грядущего. А ещё Эсфирь волнуется, что уже месяц не может встретиться с Феофаном. Всё время какие-то причины. То он перед встречей упал и нос себе разбил, то секретарь ошибся с кабинетом, то ключ потеряли, то выключили электричество, то прорвало трубу, то на одном из уроков что-то взорвалось, то ещё какая-то ерунда.
Услышав это, Бринер помрачнел.
Похоже, он знал о необычной проблеме.
Кстати, насчёт Феофана, нахмурился он и посмотрел на Виринею как-то странно: исподлобья и с ожиданием чего-то неосуществимого.
Она сразу догадалась, куда Бринер клонит, но сделала вид, что ничего не поняла.
А что насчёт Феофана?
Он прочистил горло, будто вдруг смутился собственного вопроса или того, что лезет не в своё дело.
Помнишь, ты говорила, что хотела бы его усыновить, и что
Я передумала, перебила она. Сейчас не время. К тому же, я преступница, если ты забыл. Мне светит тюрьма. Феофану будет лучше и безопаснее в той школе.
Он пристально посмотрел ей в глаза.
Было видно, что в глубине души Бринер ощутил что-то похожее на сожаление. А может, это было разочарование из-за того, что Виринея ещё не готова взять ответственность не только за саму себя. По крайней мере, пока.
Может, всё же подумаешь? начал давить он. Я бы помог тебе, мы бы могли вместе
Нет, отрезала Виринея.
Бринер неожиданно чертыхнулся себе под нос и выдал странную речь, уже совсем другим тоном, категоричным, даже командирским: