Ты ешь, ешь! Блины остынут! с набитым ртом говорил Михаил. Светские манеры он тут вообще соблюдать не собирался.
В отличие от хозяина, Арсений всегда ел аккуратно и с достоинством, как если бы это он родился дворянином.
Вкусно-то как! причмокивал Михаил, облизывая пальцы.
Арсений только вздыхал про себя его стряпню хозяин никогда так не нахваливал, но он и не обижался. Сам знал, что может совершенно случайно кого-нибудь отравить. Правда, повезло, что Михаил такой живучий с рождения, иначе так долго не прожил бы, перепробовав всё, что пытался готовить Арсений. Но в последнее время он перестал переводить продукты по что зря.
Уф! продолжал восхищаться стряпнёй Марфы Михаил, Арсений же, про себя улыбаясь, радовался тому, с каким аппетитом тот уплетал за обе щеки. Акулина была бы довольна.
Михаил же, пока доедал последний блин Арсений всегда оставлял его ему, размышлял о том, чем же заняться дальше. Будь он сильным колдуном, наверняка занялся бы тем, что продолжил бы совершенствовать навыки. Но сильным колдуном он не был, спасибо что хоть слабым считали, а то б и вовсе из дворян разжаловали.
Всё, я наелся, Михаил встал из-за стола, и Арсений тоже вскочил.
Что Вы делать собираетесь?
Михаил замер, ответ не шёл к нему, поэтому он пожал плечами и улыбнулся:
Погуляю пойду, что ли
И то хорошо, кивнул Арсений и принялся убирать со стола.
Оставив слугу одного, Михаил вышел на улицу и подставил солнышку лицо. Он зажмурился и приложил ладонь ребром ко лбу, солнце стояло высоко. Сколько же он проспал? И ведь никто его не хватился, не послал за ним, чтобы без его участия не прошёл завтрак после именин княгини, многие гости ведь наверняка заночевали, пользуясь разгулявшейся вчера непогодой и гостеприимством князя Вяземского.
Ну, прогулка так прогулка! пробормотал Михаил, хлопнул себя по бёдрам и зашагал куда глаза глядят.
И повели они его прочь от Большого дома, как называли главное имение князя Вяземского. Когда-то эту дорогу к лесному озеру Михаил и любил, и ненавидел. Нынешнего же к ней отношения он понять не мог, но одно он знал точно: равнодушной она его никогда не оставляла. И на то были свои причины
Михаил усмехнулся, вспоминая. А тогда ему было совсем не до смеха.
Обычно в такие, как в то солнечное утро, происходит что-то особенное, что впоследствии вполне можно было бы принять за знак. Однако Михаил, сколько ни силился, не мог ничего подобного припомнить.
В то время он ещё жил в Большом доме, но с каждым днём всё больше и больше чувствовал, что ему там не место. Никто ничего ему не говорил, но что-то будто давило на него, выталкивало. А около Петра Алексеевича находятся было почти невыносимо.
Первые три года Михаил рос не знавши печалей. Собственно, он ничего о том времени, понятное дело, не помнил, но Арсений как-то разоткровенничался и рассказал о том, что Михаила и Родиона нянькали одинаково, ничем не выделяя княжеского наследника. Только что болел тот часто, поэтому лекари чуть ли не дневали и ночевали у его кроватки. Мишенька же рос крепышом, внимания к себе почти не требовал, разве что кушал намного больше, чем предполагалось для его возраста.
Всё переменилось, когда Родя, младше Миши на полгода, стал проявлять первые способности к магии воздуха. Магия земли и магия воды в нём тоже присутствовали и даже прилично, но, как и полагалось Вяземским, его научили,
как от неё избавиться. Способности у Родиона обнаружились исключительные, Пётр Алексеевич был счастлив. Но чем сильнее Родя становился как маг, тем больше ослабевало его тело, оно не выдерживало его же силу.
У Миши подобных проблем не было, но лишь потому, что способности к магии, любой магии у него всё не проявлялись. Время шло, но ничего не происходило. Пётр Алексеевич всё больше хмурился, и маленький Миша, хоть и не очень понимал, в чём он виноват, старался лишний раз не появляться перед опекуном. Тот ни в чём его не упрекал, но одного взгляда хватало, чтобы почувствовать себя крошечной букашкой, заползшей за шиворот и ужасно раздражавшей щекоткой. Так и хочется прихлопнуть!
При этом и Родя, и Ольга Васильевна относились к дальнему родственнику не просто хорошо, а как к близкому родному. Долгое время Миша считал, что княгиня его настоящая мама, а Родя младший братик. Поразительно, но о Петре Алексеевиче он так никогда не думал. Ольга Васильевна могла и приласкать, и слово доброе подарить. От Петра Алексеевича доброты ожидать не приходилось. И чем дальше, тем только хуже.
И всё же в Большом доме Миша чувствовал себя счастливым, хоть и не всё время. Это действительно был его Дом, да и научился Миша не попадаться на глаза Петру Алексеевичу, и Арсений всегда был рядом, поэтому то, что случилось после, и стало для него настоящим ударом.
Окончательно всё поменялось в один день. Время от времени к Петру Алексеевичу приезжал очень важный колдун с длинной седой бородой и острым носом, заканчивающимся огромной бородавкой с единственным, но гордо торчащим угольно-чёрным волоском. Слуги его между собой называли «астролухом», только много позже Михаил узнал, что это был не просто астролог, а сам Яков, даже фамилии его никто не слыхал, но оно и не требовалось его знала вся дворянская империя.