Однако с каждым годом Пётр Алексеевич относился к Мише всё хуже и хуже магия воздуха тому почти не давалась. Листик с земли поднять, свечку задуть, помочь себе плавно с дерева высокого спрыгнуть это он ещё мог, но не более. И, когда Мише исполнилось десять, плюнул на его обучение и отселил подальше, в старый, почти развалившийся охотничий домик. Спасибо, что хоть не одного слугу с ним отправил, что ещё с собой привёз вместе с мальчонкой от отца его, Фёдора Васильевича. Наверное, если бы не Арсений, сгинул бы Миша ещё в младенчестве.
Родя Мать затравленно посмотрела на него, не в силах самостоятельно подняться. Служанка её куда-то запропастилась, а князь и не подумал помочь ей подняться даже в её собственные именины.
Да, матушка, улыбнулся он ей и подал руку, вместе они и направились в бальную залу, где музыканты уже готовились к первому танцу.
Вяземские, как один, хоть и переговаривались между собой, а то и дело бросали подобострастные взгляды на Петра Алексеевича, он же не менял выражения своего привычно хмурого лица. Да и зачем для семьи стараться? Это же не с государем разговоры вести, только императору князь Вяземский и улыбался, да, пожалуй, ещё цесаревичу Александру и великой княжне Елизавете. Домочадцы же улыбок Петра Алексеевича не удостаивались. Справедливости ради, бранился он так же редко, как и улыбался. Хватало одного его взгляда, чтобы мурашки по спине побежали. Поэтому и приказания его исполнялись тотчас же и никогда не обсуждались.
Ольга Васильевна, голубушка! Позвольте Вашу ручку! Изрядно перебравший родственник, шатаясь, попытался склониться и уже тянул к её сухой и шелушившейся ладошке свои сальные, измазанные жирной едой губы. Могу я
Договорить он не успел, потому что ему на плечо положил руку Михаил и, стараясь чётко, но негромко выговаривать слова, произнёс почти у самого его уха:
Николай Афанасьевич, я там видел, на столе ещё рябиновая настойка осталась, там, где я сидел. Последняя!
Да-а? округлились глаза родственника. Ну, тогда Это Олька. Ольга Васильевна, не обессудьте! Дело у меня появилось
Конечно-конечно, кивнула она и чуть не зашлась кашлем, но сумела сдержаться. Идите, дорогой Николай Афанасьевич! Мы с Вами станцуем в другой раз.
Удостоверившись, что Пётр Алексеевич не смотрит а мнение других его не волновало совсем, он, цепляясь ногой за ногу, двинулся к двери. Всё время подозрительно шатавшейся.
Нет ведь там никакой рябиновой настойки, прищурившись, хмыкнул Родион.
Да-а? точно так же, как и благополучно скрывшийся в дверном проёме Николай Афанасьевич, округлил глаза Михаил. Ну, надо же! Что ж теперь делать-то?..
Родион прижал указательный и средний палец к губам, чтобы не рассмеяться в голос. А Ольга Васильевна, тяжело опустившаяся в кресло, принесённое как раз для неё, выдохнула.
Спасибо, Миша, слабо улыбнулась ему она.
А мне-то за что? Он в притворном изумлении прижал руку к груди, но в глазах его плясали озорные чёртики. Всего-то и помог дорогому гостю пойти туда, куда ему больше всего хотелось.
Загремела музыка, и начались танцы. На их открытии почти всегда присутствовал Пётр Алексеевич, однако тот вдруг куда-то запропастился. Но мало ли какие дела могут быть у князя? Он человек непраздный, плясать не любил, но при этом всячески поддерживал увлечение дворян танцами, за что те были ему благодарны.
К Ольге Васильевне больше никто не подходил, и Родион немного расслабился. Он встал у кресла матери и вместе с ней следил за парами. Вяземские не были бы Вяземскими, если бы всячески не показывали свою принадлежность к древнему роду. Как, например, сейчас, отплясывая мазурку, парили над полом. Никого ничего не удивляло. Да и как? Вяземские, как-никак, главные воздушные колдуны Российской империи. Зато на балах в столице было кого впечатлить ни Юсуповы, ни Кропоткины не могли так блистать, хотя некоторые «умельцы» пытались, из-за чего потом пришлось восстанавливать пол, пробитый землёй и приводить в чувства дам, чьи платья промокли. То произошло ещё столетия назад, но до сих пор действовал указ о том, что в бальных залах можно применять лишь магию воздуха. Что немало возвысило Вяземских.
Михаил, никак не выдавая себя лицом, попытался хотя бы приподняться в воздухе, но тщетно все силы ушли. Сперва на прыжок с третьего этажа, а после на крошечный лепесток яблоневого цвета. Теперь придётся несколько дней восстанавливаться. И тут Михаил хмыкнул, вспоминая сегодняшние приключения: прелести барыни Суздальской однозначно того стоили.
Ты почему ещё здесь? Родион, изрядно уставший стоять на ногах, спросил замечтавшегося друга.
Да не могу тебя одного тут оставить, сразу же отозвался он и подмигнул ему.
Так и скажи, что приглянулся кто-то.
А ты меня хорошо знаешь, расплылся в улыбке Михаил.
Впрочем, он слукавил. Да, некоторые дамы бросали на него весьма и весьма недвусмысленные взгляды, но он, сам не веря себе, понял, что никто его не взволновал и спать он отправится к себе в охотничий домик. Один.
Ты не меняешься, закатил глаза Родион.
А надо? Михаил усмехнулся и снова прошёлся взглядом по танцующим и стоявшим у стен дамам. Нет, так никто и не взволновал.