Я сжал платок так, что костяшки пальцев побелели. Жасмин. Кровь от впившихся ногтей в ладонь. Клятва.
«Жди, любовь моя,» прошептал я в гнетущую, враждебную тишину версальских покоев. «Я пройду этот ад. Ради тебя. Пройду.»
Но страх холодный, липкий, парализующий страх не только за себя, но и за нее, оставленную в шато под ненадежной защитой расстояния и теткиной отчаянной храбрости, заполнял все уголки моей души, вытесняя воздух. Дорога в Венецию начиналась здесь, в самом сердце Версаля. И это была дорога в кромешную тьму.
Глава 3: Утро в безвоздушном пространстве
Две ночи. Слово жгло мой мозг, как раскаленное железо. Всего две ночи настоящего, безудержного, ослепительного счастья. Какая глупая, бессмысленная жестокость судьбы! Почему я медлил? Почему не обручил Елену с собой немедленно, как только осознал, что без нее просто ходячий труп? Бросил бы вызов всем этим гнилым условностям, сплетням, самому этому королю-пауку! Увез бы ее подальше от этой ядовитой змеиной ямы Версаля. В глушь, на край света Куда угодно! Лишь бы с ней! Но нет. Я, дурак, играл по их правилам, старался сделать все «как положено», «благородно». И вот плата вечность разлуки за один миг блаженства. Справедливость? Ха! Справедливость здесь сдохла, истлела под
мраморными плитами Версаля.
Горечь, острая и знакомая, подкатила к горлу. Я зажмурился, отчаянно пытаясь вызвать ее образ во всех, до мельчайших, деталях: как солнечные зайчики пляшут в ее каштановых волосах, как смешные морщинки лучатся у глаз, когда она смеется, как губы шевелятся, когда она что-то увлеченно, с горящими глазами, рассказывает Но сильнее всего, настойчивее, врезалось другое. Ресторан «Облако». 2025 год. Тусклый желтый свет, назойливый звон посуды, терпкий запах кофе. И она. Сидящая напротив за столиком у мутного окна. Совсем другая, но неоспоримо, безошибочно та самая. Сердце тогда сжалось странной, мучительной болью, как от укола ностальгии по чему-то, чего еще не было. Я не разглядел. Не подошел. Не понял, что это моя судьба, мой воздух, мой смысл, явившийся на миг в чужом, холодном времени. Идиот! мысль ударила молотом по вискам, заставив сглотнуть ком. Надо было схватить ее тогда же! Утащить, спрятать, сделать своей навсегда, вопреки всему! Но я проморгал. И теперь мы здесь, в этом проклятом, вонючем XVIII веке, разлученные по прихоти мелкого, мстительного тирана, возомнившего себя богом. Несправедливость клокотала во мне черной, вязкой лавой.
О, как я жаждал сейчас старого, доброго сотового телефона! Хоть бы услышать ее голос. Сонный, хрипловатый или взволнованный неважно. Просто услышать: «Лео?» А лучше видеозвонок. Увидеть ее лицо, пусть даже пиксельное на экране. Убедиться, что она дышит, что улыбается сквозь тревогу, что ждет Но здесь Ничего. Абсолютная, оглушающая тишина. Разлука это черная дыра, засасывающая звуки, образы, саму жизнь. Я был замурован в каменном мешке прошлого, и единственная ниточка это ненадежная, медленная почта, проходящая через десятки таких же, как я, заложников интриг и предателей. Четыре месяца молчания. А может и больше. Эта мысль сводила с ума, выедая мозг.
Сборы прошли как в густом, сером тумане. Камзол, плащ, шпага все надевалось моими руками на автомате, без мысли. Вещи укладывали слуги. Я лишь сжимал в кармане платок мой якорь, мою пытку. Пахнущий жасмином и запекшейся кровью от моих вчерашних, впившихся в ладонь ногтей. Карета мерно тряслась по дороге к причалу, а я видел не мелькающие за грязным стеклом поля, а ее глаза в тот последний миг. Полные любви и бездонной веры. «Ты вернешься.» Это был не вопрос. Это был приказ моего сердца.
Причал оглушил гомоном, дикими криками матросов, скрежетом лебедок и едким коктейлем запахов: деготь, соль, гниющая тина и пот. Корабль «Морская Ласточка» казался жалкой щепкой на фоне безбрежной, свинцово-серой стихии. Последние тюки швыряли на борт. Я стоял в стороне, пытаясь наблюдать за суетой, вцепиться хоть в какую-то видимость действия, чтобы заглушить рвущуюся наружу тоску. Рядом, как назойливая муха, вертелся Луи де Клермон, сияющий свежестью и безмятежностью новенького луидора. Его нелепый, вычурный костюм кричал среди грубой робы матросов.
«Ну что, граф, в путь-дорогу, к приключениям!» Луи щелкнул языком, подбоченясь с нарочитой небрежностью. Его взгляд, наглый и оценивающий, скользнул по мне, и на губах заиграла язвительная усмешка. «А ведь не прошло и двух ночей после вашей э-э-э блистательной свадьбы, как вы уже сбежали от своей ледяной маркизы.» Он фыркнул, презрительно сморщив нос. «Неужто так холодна в постели, ваша драгоценная? Не смогли разжечь в ней хоть искорку? Жаль, что не мне досталась такая диковинка. Поверьте, я бы знал, как ее разогреть! У меня талант растопить даже самую строптив»
ВСЕ.
Весь шум причала грохот, крики, плеск волн схлопнулся в одно мгновение. В ушах остался только высокий, звенящий вой пустоты. Я не думал. Не кричал. Просто развернулся. Весь накопившийся за эти сутки ад боль разлуки, ярость от несправедливости, бессилие, леденящий страх за нее сконцентрировался в кулаке. В кулаке, который со всей моей нечеловеческой силой, со свистом рассекая воздух, врезался прямо в центр этого наглого, самодовольного лица.