Ч-что? Какая еще библиотека? пролепетал бледный кузен, тот, что был на грани рыданий. Его мозг, очевидно, не был способен обработать информацию, не укладывающуюся в сценарий «паника и обвинения».
Я медленно, почти с ленцой, повернул к нему голову.
Я задал вопрос, повторил я, чеканя каждое слово так, чтобы оно вонзилось в их примитивное сознание. Мне. Нужна. Комната. С книгами. Я сделал паузу, обводя их всех холодным взглядом. Или вы предпочитаете, чтобы я нашел ее сам, устроив небольшой беспорядок? Я не в настроении долго блуждать по вашим пыльным коридорам.
Вот теперь до них дошло.
Я с отстраненным любопытством наблюдал за метаморфозой на их лицах. Это было почти забавно. Сначала удивление как он смеет игнорировать суть проблемы Затем праведный гнев, который попытался изобразить второй, краснолицый кузен. Он набрал в грудь воздуха, чтобы разразиться очередной тирадой, но поперхнулся ею, встретившись со мной взглядом. Гнев на его лице сменился растерянностью, а затем, наконец, тем самым чувством, которое я понимал и умел использовать лучше всего.
Страхом.
Не страхом перед скандалом, разорением или потерей статуса. Нет. Это был животный, иррациональный ужас существа, которое внезапно осознало, что столкнулось с хищником совершенно иного порядка. Их мелкие социальные конструкции,
их «честь рода», их положение в обществе все это рассыпалось в прах всего лишь перед моим взглядом.
Полная тетка сделала шаг назад, прижав руку ко рту. Бледный кузен, кажется, вообще забыл, как дышать. Краснолицый же просто стоял и смотрел на меня, и в его глазах я не видел ничего, кроме собственного отражения и бездонной пустоты. Кажется, они наконец инстинктивно поняли.
Перед ними был не их племянник. Не их кузен. Не тот слабовольный и предсказуемый Калев, которого они знали всю жизнь. Перед ними стоял «чужой». И этот чужой теперь был здесь хозяином.
Я выдержал паузу, давая этому осознанию полностью укорениться в их сознании. Затем, более не удостаивая их своим вниманием, я перевел взгляд на группу слуг, сбившихся в испуганную кучку у стены.
Мой взгляд скользнул по их лицам, безразлично отсеивая бесполезный, дрожащий от ужаса персонал и остановился на пожилом мужчине с аккуратными седыми бакенбардами.
В отличие от остальных, он не трясся. Он стоял прямо, и в его глазах я видел не панику, а глубокую, мрачную покорность судьбе и долгу. В этот момент я намеренно потянулся к обрывкам воспоминаний Калева, связанным с этим человеком. Вспышка. Тускло освещенная комната, и этот же старик, накрывающий пледом маленького, плачущего мальчика. Другая вспышка. Он тайком протягивает подростку-Калеву тарелку с горячей едой после того, как того лишили ужина за какую-то провинность. Его звали Степан. Он служил этому роду всю свою жизнь и был, пожалуй, единственным, кто проявлял к настоящему Калеву искреннюю, хоть и сдержанную, теплоту.
Он был надежен и полезен.
Я нарушил тишину.
Себастьян, я указал на старика. Мой голос прозвучал ровно и спокойно, но для съежившихся в холле «родственников» он, должно быть, прозвучал как гром. Назвать простого слугу по имени в такой момент это было нарушением всех неписаных правил.
Старик вздрогнул, услышав это имя и мой знак. Я видел в его глазах шок, и ни капли раболепия.
Меня зовут Степан, юный господин, ответил он, наконец.
Я понял, Себастьян. Проводи меня в библиотеку, сказал я. Это был приказ, но он был адресован конкретному человеку, а не безликой челяди.
Степан смотрел на меня еще секунду, словно пытаясь разглядеть за моими словами насмешку, но за этим холодным лицом он не мог разглядеть даже того мальчика, которого он когда-то знал. Тем не менее, он принял новую реальность с достоинством ветерана. Выпрямил спину и совершил легкий, формальный поклон.
Да, господин Калев. Прошу за мной.
Его голос был спокоен и он не отводил глаз. Спина его была прямой, а шаг уверенным. Степан развернулся и пошел вперед, и в его движениях не было ничего от ссутулившейся рабской покорности. Это был дворецкий великого дома, выполняющий свой долг, невзирая на то, что его новый господин стал незвестно кем.
Я последовал за ним, оставляя за спиной застывшие фигуры. Местная фауна, кажется, только что получила еще один урок: даже в своем падении и безумии, новый Калев Воронов отличает полезные инструменты от бесполезного мусора.
Дворецкий привел меня в библиотеку и, о чудо, здесь наконец-то было тихо.
Комната была большой, с высокими потолками, но, как и все в этом доме, несла на себе печать забвения. Толстый слой пыли покрывал полки, на которых теснились фолианты в потрескавшихся кожаных переплетах. В углу сиротливо стоял примитивный компьютерный терминал. Самое главное здесь не было никого. Никакого шума. Я с облегчением выпроводил Степана-Себастьяна, раз уж он дворецкий, то должен носить это имя. После я плотно закрыл за ним тяжелую дубовую дверь.
Наконец снова тишина. Благословенная, долгожданная тишина.
Я прошел в центр комнаты, вдыхая запах старой бумаги и пыли. Теперь за дело. Чтобы спланировать свой идеальный, уединенный отдых, мне нужна информация об этом мире. Читать всю эту макулатуру было бы невыносимо долго и скучно. К счастью, даже одного процента моей силы было более чем достаточно для более эффективных методов.