Я отложил вилку.
Это не еда. Это оскорбление. Следующий.
Но но критики пролепетал он.
Ваши критики, мсье, очевидно, давно забыли, какова настоящая еда на вкус. Возможно, им стоит попробовать обычную жареную картошку. Иногда это помогает прочистить рецепторы. И мозги.
Лицо Жан-Пьера прошло все стадии от шока и неверия до багровой ярости. Он открыл рот, чтобы возразить, чтобы защитить свое искусство, но, встретившись со мной взглядом, захлопнул его. Он увидел, что я не спорю.
Я выношу вердикт.
Он развернулся и, спотыкаясь, почти выбежал из столовой, сопровождаемый бесстрастным Себастьяном. Униженный. Раздавленный. И это было только начало.
Жан-Пьер выбежал из столовой, бормоча проклятия, а я сделал глоток воды, чтобы очистить рецепторы от вкуса его тщеславия. Себастьян, с лицом бесстрастного палача, тут же убрал тарелку и впустил следующего претендента.
Этот был полной противоположностью предыдущему. Здоровяк, похожий на мясника, с руками-колотушками и громогласным голосом. Он вкатил в столовую сервировочный столик, накрытый серебряным колпаком, и представился как Борис «Бык», великий и ужасный мастер мясных искусств.
Господин Воронов! пророкотал он, его голос заставил дрожать бокалы на дальнем столе. Я не играю в эти ваши пенки и капельки! Я готовлю настоящую еду! Еду для мужчин!
С этими словами он с театральным жестом сорвал колпак. Под ним, на деревянной доске, лежал огромный, дымящийся стейк.
Мраморная говядина от бычка породы «Горный Великан»! провозгласил он. Этот бычок, господин, не знал забот. Он пил родниковую воду, слушал классическую музыку и пасся на альпийских лугах. Его жизнь
была поэмой! А я, как великий художник, лишь поставил в этой поэме финальную точку!
Он с гордостью взял нож и сделал один-единственный, идеальный разрез. Мясо разошлось, обнажая безупречную розовую сердцевину.
Идеальная прожарка! Медиум-рэр, как заказывали боги!
Я молча смотрел на этот кусок мертвого животного. Классическую музыку, значит, слушал.
Я взял вилку и нож и отрезал небольшой кусочек. Отправил его в рот. Прожевал. Проанализировал.
«Анализ мышечных волокон завершен, Ваше Темнейшество, вмешалась ИИ. Повышенный уровень кортизола. Это животное перед смертью испытывало сильный стресс. Классическую музыку ему, видимо, включали непосредственно перед забоем. В качестве пытки».
Борис «Бык» смотрел на меня с торжествующей улыбкой, ожидая восторгов, рыданий и, возможно, предложения руки и сердца.
Я положил столовые приборы.
Мышечные волокна этого существа, констатировал я ровным голосом, были убиты дважды.
Улыбка на лице здоровяка дрогнула.
Сначала, продолжил я, его убили плохим содержанием. Я чувствую в этом мясе не вкус альпийских лугов, а стресс тесного загона и страх, а во второй раз его убили вы. Своей неумелой рукой.
Да как вы смеете взревел он. Это идеальная прожарка!
Это не идеальная прожарка, отрезал я. Вы передержали его на раскаленной поверхности ровно на двенадцать секунд дольше, чем было необходимо. Из-за этого белок на внешней стороне свернулся слишком быстро, заперев внутри излишнюю влагу, что привело к эффекту «варки» в собственном соку, а не жарки. В результате текстура стала рыхлой, а вкус пресным.
Борис смотрел на меня с отвисшей челюстью. Двенадцать секунд. Он не мог понять, как я мог это знать, но он знал, что я прав. Он действительно на мгновение отвлекся.
Это не стейк, заключил я, отодвигая тарелку. Это подошва. Причем подошва от сапога моего легионера после долгого марша по вулканическим пустошам. Следующий.
Здоровяк не побагровел. Он позеленел. Его мир, построенный на мифах о говорящих бычках и идеальной прожарке, рухнул в одно мгновение. Он молча развернулся и, толкая перед собой столик, понуро побрел к выходу.
И так продолжалось несколько часов. Один за другим, прославленные гении кухни входили в столовую, полные уверенности, и уходили униженными, с дрожащими руками.
«Примитивный букет специй».
«Дисбаланс текстур. Это не еда, а каша».
«Слишком солено. Вы пытаетесь скрыть за солью отсутствие вкуса у самого продукта».
«Ваше Темнейшество, вы сегодня в ударе, комментировала в моей голове ИИ. Кажется, вы нашли новое развлечение. Ментальное уничтожение псайкеров уже не в моде, теперь вы специализируетесь на шеф-поварах?»
Я был готов прекратить этот фарс. Очевидно, в этом захолустье гениев кулинарии не водилось. Я уже собирался отпустить последнего кандидата, даже не пробуя, когда Себастьян произнес:
Господин, последний претендент. Его зовут Арсений.
В столовую вошел молодой, нервный парень. Он не был похож на остальных. Никакого белоснежного кителя, никаких напыщенных манер. Он был одет в простую, чистую поварскую форму и сжимал в руках одну-единственную тарелку. Он был су-шефом одного из тех «мастеров», которых я выгнал час назад.
Он поставил тарелку передо мной. На ней не было ни пены, ни съедобных цветов, ни золотой пыли. На ней лежало простое картофельное пюре с небольшим куском идеально обжаренной рыбы и веточкой укропа.
Я с сомнением взял вилку, вкусил немного «блюда» и
замер.
Это было идеально. Картофель был взбит до состояния невесомого облака, но сохранил свой насыщенный вкус. Рыба с хрустящей, золотистой корочкой снаружи и нежнейшей, тающей во рту мякотью внутри. Каждая крупинка соли, каждая капля масла, каждый лист укропа все было на своем месте. Идеальный, безупречный баланс.