***
Изъявляю свою волю: земельный надел, размером в акр, дом и все накопления, суммой в 20 золотых Нотариус кашлянул. Передаю в безвозмездный дар опекунскому совету сиротского приюта города Олбриджа.
Моё сердце ухнуло и разбилось. Я, конечно, жалею сирот, делаю им пожертвования, но Когда моё счастье вот так вот бесцеремонно уводят из-под носа Кхм
Пришлось сомкнуть зубы и губы, глубоко вдохнуть.
Оставшееся имущество, в виде мельницы и участка в пойме реки, оставляю внучатой племяннице, дочери спесивой, напыщенной гусыни, только и умеющей что нудеть и жаловаться
Простите, так и написано? уточнила я.
Именно так, кивнул месье Корно.
Дочитав, он положил передо мной завещание и попросил поставить подпись.
Скажите, а я могу кому-нибудь продать мельницу? ухватилась я за спасительную мысль, судорожно прикидывая, сколько доставшееся мне наследство может стоить?
Увы. Мельница требует основательной починки.
А земля?
Это болотистая местность. За неё вы почти ничего не выручите.
Я оцепенела. Месье Карно тем временем продолжал вводить меня в курс дела:
Мельница за городом. Если пойдёте по Верхней улице, потом по дороге, мимо неё не пройдете
Я кивала болванчиком, в душе костеря ехидную старую каргу, посмеявшуюся надо мной.
Ах да, чуть не забыл.
Нотариус положил передо мной желтый, потемневший от времени, латунный ключ.
В совершенно растерянном состоянии я поставила подпись, встала.
Не забудьте бумаги! нотариус вручил мне листы, свернутые в рулон и подвязанные бежевой тесьмой.
Рассеянно кивнув, я вышла из конторы и, дойдя до перекрестка, свернула подальше от оживленной улицы.
Протяжный бой городских часов возвестил, что до отъезда почтового дилижанса почти час, поэтому я продолжала брести наугад, пока не вышла к живописной низине на окраине городка и деревянному мосту.
Только миновав его, поняла, что иду той самой дорогой, которую описал месье Карно.
Старую мельницу на берегу крошечной речушки, густо заросшей пожелтевшей осокой, я заметила издалека.
Покосившаяся, потемневшая от времени мельница давно не работала.
Ставни были заколочены. Ветхие полуразрушенные лопасти жалобно поскрипывали на ветру. Две из четырех полностью обвалились. Крыша амбара тоже выглядела плачевно.
Глядя на сомнительное наследство, я ощущала себя несчастной и сломленной.
И всё же я не могла поверить, что тётя Абигайль, своеобразная, но незлобливая женщина, так жестоко пошутила надо мной. Только чтобы убедиться, что мечты на наследство напрасны, и это злая шутка, я подошла ближе к мельнице.
На деревянной двери висел ржавый навесной замок. Постояв у порога, я выудила из кармана ключ.
Вставила в замочную скважину, повернула. Замок щелкнул, открылся и с грохотом упал мне под ноги, едва не задев ботинок.
Пока я ошарашенно рассматривала его, дверь медленно открылась, приглашая войти в пугающее мрачное нутро, из которого разило пылью и трухой.
Я вошла, осторожно ступая по прогнившему полу и стараясь не запачкаться.
Осеннее скудное солнце проникало через прорехи в крыше, выхватывая из темноты очертания мельничного механизма.
Увы, внутри мельница выглядела так же ужасно.
Каменный фундамент был испещрён крупными трещинами. Разве что вертикальные и горизонтальные валы, сделанные из обтесанных сосновых стволов, большое зубчатое колесо, вращавшее барабаны, и каменные жернова остались более-менее в сохранности. Остальное сгнило.
Совершенно расстроенная, я не заметила, как
наступила на хлипкую доску, которая с треском проломилась. Я взмахнула руками, устояла на ногах, но острая боль пронзила лодыжку.
Ох! вскрикнула я и застонала. Больно! Как же больно!
Кроме физической боли, я ощущала обиду и жалость к себе.
Всхлипнула и, смахивая набежавшие слёзы разочарования, похромала к пыльному, покрытому паутиной, жернову, чтобы снять сапожек и осмотреть ногу.
В полумраке не заметила балку, запнулась. И тут из-за спины донёсся чуть хриплый, бархатно-чарующий мужской голос:
Миле-еди, осторожнее!
Он прозвучал столь неожиданно, что я вздрогнула, резко обернулась. Однако в сумраке никого не нашла.
Сглотнув тугой ком, подступивший к горлу, я несколько раз повернулась вокруг оси, отчаянно вглядываясь в тёмные, пыльные углы мельницы.
На полу, кроме отпечатков моих ботинок, других следов тоже не было.
Недоумевая, откуда голос, я чуть выше подняла голову и завизжала, увидев два круглых, пугающих желтых глаза, горевших в темноте мраковым огнём.
Глава 2
В прыжке юбка зацепилась за что-то, я рухнула на четвереньки, больно ударилась коленями и ладонями о грязный, прогнивший пол.
Пыльная взвесь поднялась в воздух. Я чихнула. Затем ещё раз. И снова услышала:
Будь здорова, красавица. Чудесные пантало-ончики.
Я оглянулась и жалобно пискнула, увидев, как с балки спрыгнул большой чёрно-белый кот.
Бух его лапы коснулись пола.
Грациозно приземлившись, он потянулся и, моргнув зелёными глазищами, сел на задние лапы, обвив себя пушистым черным хвостом с белой кисточкой.
Кот, не моргая, с интересом изучая меня умным взглядом, склонив голову чуть на бок.
Я зажмурилась. А когда открыла глаза, он по-прежнему сидел на месте. Но я готова была поклясться, что кот довольно скалился.