Тори, я старше тебя и опытнее, с грустью в голосе говорит Смит, я гожусь тебе в отцы. Послушай моего совета.
Я присаживаюсь рядом с ним и склонив голову внимательно слушаю.
То, что сделал Педро, отвратительно, но ничего изменить нельзя. Но как бы парадоксально это ни звучало, тебе повезло.
Что вы такое говорите, дон Смит? Признаюсь, что за время путешествия я привязалась к вам и прислушиваюсь к вашему мнению, я возмущена его предательством. То, что он оказался на стороне Мигеля, я иначе не расцениваю. Но то, что вы согласились помочь так быстро обвенчать нас, меня неприятно разочаровывает.
Вы мало знаете, произносит с глубоким вдохом дон Смит.
Так мало, что смысл речей и тот мне темён, добавляю я.
Всё верно. Я не на стороне Мигеля, а на вашей. Остаться здесь одной без покровительства мужчины, отца, брата, мужа неважно очень опасно. Мужчин здесь много. Белых женщин мало. Сами понимаете, что красивая и одинокая девушка лакомая добыча для разного рода проходимцев.
Господи, чем же забиты мои мозги, что я не подумала о самом ужасном развитии событий остаться одной в чужой стране без средств к существованию.
Я далека от фантастических убеждений, что ум и красота позволят пробиться везде и в любом времени. Помогут, если к этому перечню добавить ещё один ингредиент деньги. У меня его не было.
Мигель страшный человек, утешает меня дон Смит, но он никогда не был замечен в жестоком отношении к женщинам. И тебе его репутация только поможет. Никто не захочет связываться с женой Мигеля.
Даже Смит избегает называть его полным именем. Я люблю разгадывать загадки, но не тогда, когда решается моя судьба.
Дон Смит, так кто же он, мой будущий муж? с надеждой спрашиваю я. Чем он занимается, если его имя вводит в священный ужас всех, даже вас?
Он торговец алмазами и чёрным деревом, отвечает поверенный.
Не понимаю, пока ничего страшного я в этом не вижу.
Глава 13
Дона Тори, под чёрным деревом или чёрной слоновой костью подразумевают рабов. Мигель работорговец. Его люди закупают чернокожих у вождей береговых племён и продают на Мадейру, острова Зелёного Мыса, в нашу страну.
Мигель же вроде испанец, осторожно расспрашиваю я. Прерогатива работорговли же сейчас у португальцев.
Везде есть свои исключения, говорит дон Смит. Пожалуй, вам пора идти одеваться к церемонии. А мне пора найти священника и поговорить с ним.
Он доводит меня до двери моей комнаты и исчезает
по своим делам. Когда я оказалась на борту корабля, думала обо всём, но не вспомнила, что попала в самый расцвет рабства, и мне придётся смириться с этим, так как до его отмены ещё два века.
Понятно, что рабство существует с того самого момента, как зародились первые цивилизации. И у египтян, и у греков, и у римлян существовало рабство.
Но несчастная Африка в течение четырёхсот лет была неисчерпаемым источником дармовой рабочей силы для западных стран и их колоний.
Пальма первенства в торговле людьми принадлежит Португалии. Первые чернокожие рабы появились не на плантациях, а в Лиссабоне. Сначала они были в диковинку и иметь чернокожего раба считалось престижным. А уже в шестнадцатом веке даже у португальских крестьян были чернокожие рабы.
Дона Виви, выводит меня из задумчивости Мила, мне сказали подготовить самое красивое платье для венчания. Я с помощью рабынь отпарила ваше подвенечное платье, которое мы привезли с собой, помните?
Честно говоря, смутно, говорю я.
Мила разложила передо мной действительно потрясающе красивое платье голубого цвета.
До семнадцатого века белый цвет в Европе означал траур. Свадебные платья традиционно шили голубого, розового и даже красного цвета. Во Франции, если невеста хотела выбесить свекровь, то надевала платье сиреневого или бордового цвета, последний объяснялся желанием, чтобы муж всю жизнь сгорал от страсти.
Вы не возражаете против него? робко спрашивает горничная.
Почему я должна возражать? удивляюсь такому странному вопросу.
Всё-таки его везли совсем для другой свадьбы и другого мужчины, полувопросительно произносит Мила, словно прощупывает моё отношение к Мигелю.
Да какая разница, машу рукой я. Этот или тот.
Мила и рабыня звонко рассмеялись, распуская мне волосы.
Ну, не скажите, дона. Новый-то и моложе, и красивее, смеясь говорит Мила, раздевая меня.
Я усаживаюсь в ванну. Да, предыдущий владелец дома был невероятно богат, раз сделал отдельную ванную.
И богаче, вторит ей рабыня.
Ну да, он богатый, потому что продаёт таких, как ты. Может, девушка уже родилась в рабстве и не знает, что такое свобода. Но уточнять не стала. Потом будет время.
Мила, а почему платье голубое, а не белое? интересуюсь я, пока девушки меня моют. Невероятные ощущения, когда можно расслабиться и не думать даже о том, как помыться. Неужели родители сэкономили на нём.
Щёчки горничной порозовели, и я поняла, что попала в самое яблочко.
Всё дело в том, что уже в середине семнадцатого века из Франции по всей Европе распространилась мода на белые свадебные платья, которые ввела королева Анна Австрийская. Хотя существует ещё одна версия происхождения белого свадебного платья. Якобы в нём венчалась английская королева Виктория, а уже потом мода растеклась дальше берегов туманного Альбиона.