Думал, сойду с ума, пока не спас мальчишку от лихорадки, глаза его смягчились. Теперь знаю: мы тут не зря.
Я ощущал себя ребёнком,
который нашкодил, но вместо наказания получил шанс всё исправить. Грусть от мысли, что не вернусь, смешалась с странным облегчением.
Мама прошептал я, глотая ком в горле. Совсем одна Слеза скатилась по щеке и упала мне на руку.
Понимаю, Алексей Николаевич положил руку мне на плечо. Тяжёлая, тёплая ладонь. Но ты нужен здесь. Терентий с Сенькой три дня мой порог оббивают.
Алексей Николаевич отложил ложку, вытер губы рукавом и посмотрел на меня с едва заметной улыбкой:
Сенька тебя в овин приволок. Боялся отцу сказать, но Терентий сам тебя нашёл.
Он кивнул на заиндевевшее окно, за которым кружились первые снежинки:
Середина октября, а уже морозец. Ты три дня в горячке метался, как сознание потерял. Парнишка каждый час бегал травы носил, снег на лбу менял. Говорил: «Не дам помереть, батька велел».
Я представил Сеньку, корявые варежки и сизый пар от его дыхания в холодном овине.
А Терентий?
Тот тоже подключился, Алексей хмыкнул. Сначала думал, ты беглый холоп. Но как Сенька сказал: «Он волхв!» заинтересовался.
Он поднялся, достал с полки глиняный горшок, полный мутной жидкости:
Вот, ихнее зелье. Крапива, кора дуба, шиповник. Сенька сам собирал. Терентий варил. Говорит, дед его так раны заживлял. Пил бы не пил, а лил тебе в рот ложечкой. Бормотал: «Господи, пронеси чашу сию».
Алексей вдруг рассмеялся, коротко и хрипло:
На второй день мальчонка тебе мёду принёс. Украл у соседского бортника ещё в августе. Терентий потом неделю от побоев отбивался.
Я потрогал холодный край горшка. Вязкая жидкость пахла мокрой листвой и дымом.
Почему они
Почему спасали? Алексей перебил, сев напротив. Терентий старшего сына хоронил накануне. Тот на плотогонке утонул. А младшая, Ариша, сроду не ходила.Вот и решил, что тебя взамен выслали. А Сенька- Он махнул рукой в сторону двора, где слышался визгливый смех мальчишки. Тот просто верит, что добро возвращается, как мячик. Да и увидел в тебе старшего брата. С сестрой не поиграть, не́мощная она.
В дверь постучали. На пороге стоял Сенька, держа в руках замёрзшую ветку рябины.
Для путника, буркнул он, швырнув ягоды на стол. От хвори. Он вытащил из кармана деревянную фигурку, грубо вырезанную ножом.
Тебе от лихого глаза, вкладывая мне в руку, пробормотал и убежал.
Я повертел деревяшку в руках. Грубые линии, но угадывался конь или пёс?
Спасибо, братишка, пробормотал я ему в след. Первый подарок в этом мире. Неловкий, но щемяще и искренний.
Алексей Николаевич улыбнулся и взял одну ягоду, крутя её в пальцах:
Три дня ты бредил. Про «машины», «телефоны». Сенька слушал, глаза по пятаку. Потом спрашивал: «Ангелы, што ль, на таких колесницах летают? Я б тоже прокатился!»
Он вдруг ткнул пальцем в мою грудь:
Я молчал. Где-то за стеной Терентий ругал Сеньку, что мешает лекарю Алексею. Сенька что-то бурчал в ответ. А за окном первый снег укутывал деревню, будто пытаясь скрыть нас от времени.
Тем временем Алексей Николаевич налил в миску густую похлёбку. Пахло луком, душистыми травами и чем-то неуловимо родным.
Ешь. Силы понадобятся. Завтра начнём изучать мои записи, он усмехнулся, и впервые его лицо выглядело почти молодым. Может, и правда второй шанс не просто так. Первое время поживёшь у меня или у Терентия в овине.
Я кивнул. "Пожить у него" звучало как "остаться навсегда". Но возражать не стал. Холодный овин или изба с фотографиями фронтовика выбор очевиден
Мать сердешная вряд ли впустит в дом, всё с дочерью всё возится. Пока не могу придумать, как вылечить. Ножка вывернута, как у куклы тряпичной. Терентий кости править умеет, но тут будто сама судьба скривила. Может, в твоём веке знали средство? он задумчиво почесал подбородок.
Я зачерпнул ложку. Бульон обжёг губы, но это было живое тепло как солнечный луч, пробившийся сквозь щель в ставне. Бульон был густым, с кусочками сушёной рыбы. Не "Доширак", но согревало лучше любого фастфуда. Алексей Николаевич достал из сундука яблоко. Яблоко было сморщенным, но ярко-красным, как флажок на детском рисунке.
Такие в Ленинграде во время блокады на вес золота были, я читал про это.
Значит, и в ваше время голод знали? спросил Алексей, заметив мои мысли. А я-то думал, будущее сытоеС прошлой осени его сохранил. Для особого случая, разрезал ножом пополам. Держи.
Особый случай это яблоко Адама? решил пошутить. Через секунду дошло до меняБалбес.
Алексей фыркнул:
Нет, Соколов. Это яблоко как мы: сморщенное, но живое.
Я взял дольку и положил в рот. Кислота ударила в язык, но я улыбнулся.
Где-то за окном звенела синица, и сквозь трещину в стекле
пробивался золотистый свет заката. Алексей разложил на столе карту, испещрённую пометками:
Тут, под Гремячим Логом, земля дышит иначе. Как будто само время треснуло В полночь роса на траве горит синим огоньком, а зимой из-под снега цветы пробиваются морозники, их здесь отродясь не водилось. В моё время они только на Кавказе рослиА еще вот, что Сенька в ручье нашёл он достал свёрток из сундука, обмотанный тканью. Развернув, я увидел шестерёнку, новую.